нерусь-таджик. Нормальным мужиком оказался, бычил, как проклятый. Мало того, что посмотри, какую ферму поднял, так он её еще и от нападков пришлых бандюганов отбил! Теперь уважаемый в деревне человек! Один из столпов, наряду с Бой-Бабой…

— А это еще что за чудо-юдо? — не понял Степан Николаевич.

— А это Катьку Старовойтову так прозвали за железный характер. На неё сейчас, почитай, весь лесной бизнес области завязан. Ей тоже в свое время с пришлыми повоевать пришлось, чтобы свое место под солнцем отстоять! Вот и думай, командир, за что вас местным любить, да еще и помогать? Чужаки вы здесь, городские, — вновь повторил он. — Хоть, вроде бы, мы и в одной стране живем…

[1] КОАП РФ — Кодекс административных правонарушений Российской Федерации.

[2] Оме́рта (итал. omertà — «взаимное укрывательство, круговая порука») — действующий в Южной Италии среди организованной преступности кодекс молчания, чести и поведения, основным положением которого является полный отказ от содействия преступников государству. В частности, омерта предусматривает запрет членам криминальных группировок давать показания следователям или властям, сотрудничать с ними любым иным образом (в том числе в ходе расследования преступлений), а также предписывает не вмешиваться никоим образом в криминальную деятельность других лиц (например, не сообщать властям о подготовке какого-либо преступления). Омерта предусматривают расправу с теми, кто нарушает эти принципы (особенно с информаторами полиции).

Глава 20

Праздник, устроенный моей новой родней по поводу моего чудесного исцеления, действительно удался на славу. На него собралось почти все «вменяемое» население этой небольшой деревушки с задорным названием Нахаловка, кроме совсем уж глубоких стариков, да младенцев. Хотя, несколько молодых мамочек с колясками, да детьми на руках, я все-таки приметил.

Каково же было удивление, когда ко мне начали подходить абсолютно чужие люди, которые похлопывали меня по плечу, трясли руки и произносили теплые слова, искренне переживая и радуясь за мое выздоровление. Складывалось впечатление, что все собравшиеся на празднике — это одна большая семья. Конечно, как и у любой большой семьи, здесь ходили сплетни, слухи, временами возникали дрязги, ругань и даже драки, но то, что эти люди были не чужими друг другу, прослеживалось с первого взгляда.

Столы накрыли на свежем воздухе, в шикарном осеннем саду на большой поляне с аккуратно подстриженным газоном. Буквально в десятке метров от накрытых столов, услаждая слух, журчала чистейшая быстрая речушка, на берегу которой были установлены удобные резные деревянные лавки. Моя родня не поскупилась — столы просто ломились от блюд, которые Валек заказал в «Мечте лесоруба».

Изобилие мясного наполнения стола просто поражало воображение! Тушеное мясо, копченое и жареное, колбасы от мягких молочных сортов и до дубового салями, который с трудом поддавался даже моим нынешним молодым зубам. И все — из собственно выращенной свинины и говядины, как хвалился Валек. А горячее — сочное, свежее, и еще утром бегающее на своих ногах!

Кроме незнакомых, в общем-то, мне людей, при встрече с которыми я тупо улыбался, пожимая им руки и принимая поздравления, присутствовали и старые знакомцы-лесорубы — Борька и Серый. Миловидная жена Бориса — Катерина, очень эффектная женщина, подойдя ко мне, обняла и поцеловала в щеку.

— Молодец, Тимка, что решился! — произнесла она мне на ухо очень волнующим голосом, от которого у меня мурашки побежали по коже, и что-то очень активно шевельнулось в «душе». Таких приятных ощущений я уже несколько десятилетий не испытывал. Теперь мне стало понятно, отчего на нее повелся Бурят, буквально слетев с катушек. За такую женщину мужики всегда будут сходить с ума, и биться насмерть, одновременно и позавидовал, и посочувствовал я Борису. — Теперь крепись, — продолжила она, — не позволяй этой гадости вновь взять верх над тобой.

— Хорошо, теть Кать! — кивнул я, поспешно опуская руку в карман, чтобы скрыть слегка оттопырившиеся штаны — ну, ничего я не смог со своей юношеской реакцией на такую женщину поделать.

— Какая я тебе тетя? — Женщина шуточно отвесила мне подзатыльник. А рука у нее тяжелая, однако! — Чтобы и думать об этом забыл! Катерина! Запомнил?

Я, тупо улыбаясь, послушно закивал. Ох, как бы я хотел чего сотворить с этой тетей, но…

— Тётькает он мне тут! — Произнесла она на прощанье и отошла к компании лесорубов, собравшейся возле Бориса.

Иваныч, которому очень не терпелось основательно вмазать, нетерпеливо поглядывал на часы и считал собравшихся, прохаживаясь меж гостей.

— Галка, — донесся до меня его голос, когда он очередной раз пристал к моей матери, которая, расчувствовавшись, постоянно вытирала слезы платочком, — когда уже сядем? В брюхе уже бурчит! С утра не жрамши…

— Знаю я, чего тебе надо, Лешка, — шикнула на крестного мамаша Тимохи, — нажраться! Успеешь еще!

— Да уже все собрались, — вновь заныл Иваныч, голодным взглядом пробегаясь по ряду запотевших бутылок, выставленных на столах. — Чё стоим? Кого ждем? Скоро водка вскипит!

— Перебьешься! Митрофаныч еще не подошел. Да и мэр чего-то задерживается… — И она обвела взглядом собравшихся гостей.

— Да вон они идут! — радостно воскликнул Иваныч, указывая пальцем на появившихся в саду долгожданных гостей.

Я взглянул в указанном направлении — к столам подходили пятеро человек, по пути пожимая руки и с улыбками раскланиваясь с уже присутствующими. Со странным долговязым, но крепким дедом с сивой трехдневной щетиной, в ковбойской шляпе с устаревшей кокардой МВД, в длинном потертом плаще и поддетым под него синим мусорским кителем, да еще с солидной волыной на плече я уже был знаком — местный легаш-участковый. Следом за ним топал пухлый мужичок в разбитой лепехе[1] и криво повязанном уродливом давлении[2] — не иначе, председатель правления колхоза, то бишь, мэр по-новомодному.

Вместе с ними к столу двигалась еще одна «сладкая парочка» — молоденькая и ослепительно красивая алюра[3] (я даже в очередной раз дыхание задержал, настолько она меня зацепила), держащая под руку холеного фраера, примерно того же возраста, который поглядывал по сторонам с тщательно скрываемым пренебрежением ко всему происходящему. Да еще взгляд у него такой неприятный, с душком[4] — это я тоже сразу прокусил, благо опыта хватает. Вот он-то, в отличие от своей подружки, явно случайный пассажир.

А вот угрюмый мужик лет пятидесяти с печатью вечной усталости на лице и цепким колючим взглядом умных глаз, неторопливо топающий следом за молодой парой — стопроцентный мусор! Очень опасный для нашего брата — опытный легаш! Знаю