Аргументов против чудесных достижений финикийских мореходов множество. Путешествия такой длины, как плавание из Кадиса на Балтику или из Красного моря до Гибралтара через мыс Доброй Надежды, не казались древним чем-то фантастическим, но сегодня они действительно предполагают обязательное наличие крепких судов, умелых мореходов и средств навигации, таких как навигационные инструменты и карты, которых древним финикийцам иметь вроде бы не полагалось. Реннель, например, утверждает, что финикийские суда в среднем могли проходить в сутки 35 миль, но он не объясняет сколько-нибудь удовлетворительно, откуда получено такое число. Другие критики тоже перечисляют многочисленные непреодолимые трудности, в связи с которыми примитивная попытка обогнуть Африку не могла иметь успеха. И все же задача, стоявшая перед финикийцами, не превосходила по сложности задач Христофора Колумба, который тоже осуществил нечто теоретически неосуществимое. Да и средства его, возможно, не слишком отличались от финикийских.

Финикийцы не оставили нам карт, которые можно было бы с удовольствием критиковать. Греки и римляне поступили так же – если на их географические карты существуют хотя бы фрагментарные текстовые ссылки, то о морских картах – то есть прибрежных картах для моряков, – насколько можно судить, никто ничего не писал. «Карты» Марина, о которых писал Птолемей, были морскими картами только по названию (и то только благодаря переводчику); хотя на них обозначены расстояния между пунктами, причем многие по воде, их нельзя рассматривать как средства навигации в каком бы то ни было смысле слова.

Одно из главных указаний на существование морских карт еще в IV или V в. до н. э. – существование прибрежных лоций, или периплов. Вот, например, «Описание моря, прилегающего к обитаемой части Европы, Азии и Ливии, Скилака из Карианды». По сути этот документ представляет собой лоцию Средиземного моря, аналогичную современным текстовым описаниям, которые выпускают для моряков во всем мире. И, подобно современным лоциям, перипл Скилака был написан как приложение к какой-то карте – карте, которой давно уже не существует.

Перипл Скилака – древнейшая и наиболее полная лоция из всех дошедших до наших дней. Ее язык прост, а описания, хотя слишком кратки, были, несомненно, вполне понятны осторожным мореплавателям древних времен, привыкшим полагаться не столько на чужие описания, сколько на собственные чувства и опыт. В ней нет никаких направлений и почти нет линейных расстояний между портами; чаще всего расстояния измеряются в днях пути. Эти данные, кстати говоря, опровергают тех историков, которые любят говорить о робости и осторожности древних навигаторов. Например, читаем у Скилака: «Плавание вдоль Ливии от Канобского устья [Нила] в Египте до Геркулесовых столпов, если совершать его по обыкновению, принятому в Азии и Европе [то есть считая, что в среднем за день судно проходит 50 миль], занимает 74 дня, если обходить заливы вдоль берега». Это подразумевает, что существовал и более короткий путь – пересекать заливы по прямой, не обращая внимания на историков, которые настаивали бы на том, чтобы каждый день на закате солнца корабли вытаскивали на пологий берег, – считая, конечно, что пологий берег всегда окажется под рукой. Скилак часто упоминает ночные переходы. Например: «В этом месте стоит греческий город Массалия и порт, а также колонии Массалии – Таурос, Ольвия и Антиум. Переход вдоль этой части побережья от устья реки Роданус до Антиума [от Роны до Анцио] занимает четыре дня и четыре ночи»; и еще: «От Карфагена до Геркулесовых столпов при самых благоприятных условиях плыть семь дней и семь ночей». Ясно, что при встречном ветре и плохой погоде переход занимал гораздо больше времени. Но ночь плавания может означать только одно – то, что сказано. И если корабль за четыре дня и четыре ночи пути пересекает Лигурийское море от Антиполи (Ниццы) до острова Эльба, то ясно, что его шкипер не пробирался осторожно вдоль берега, а без труда находил верный путь в открытом море.

Еще один документ древности, датируемый IV или V в., – перипл под названием «Стадиасмус, или Плавание по великому морю» (то есть по Средиземному и Черному морям). Эта лоция тоже была написана для использования вместе с картой. Она гораздо больше, чем перипл Скилака, похожа на современные лоции. В предисловии анонимный автор говорит, среди прочего, о том, что собирается привести многочисленные расстояния, разделяющие Европу и Азию; указать расстояния между значительными островами и их положение относительно материка, указать, сколько их и насколько они велики. Он обещал описать, какими их видит навигатор и с какими ветрами к ним можно безопасно подходить. Записи в «Стадиасмусе» кратки и точны, и почти всегда есть указание на наличие или отсутствие пресной воды. Читаем: «Между Антифре и Деррой есть якорная стоянка в летнее время, и в этом месте есть вода – 90 стадиев». И еще: «От Финикуса до Гермеи 90 стадиев; вставай на якорь, когда мыс будет по правую руку; там рядом с храмом есть вода». Еще одна запись: «От Гермеи до Левсе-Акте 20 стадиев; здесь на расстоянии двух стадиев от берега есть низкий островок; там якорная стоянка для грузовых судов, каковым следует входить с западным ветром; но у берега под мысом есть широкий проход для любых судов. Храм Аполлона, знаменитый оракул; возле храма есть вода».

Несмотря на «Стадиасмус» и другие фрагменты мореходных инструкций, у нас нет ни одной настоящей морской карты, изготовленной в первую тысячу лет христианской эры. Тем не менее такие карты должны были существовать. Некую морскую карту упоминает Раймунд Луллий в своем «Древе наук» (Arbor Scientiae), написанном во время Крестового похода Людовика Святого в 1270 г., но самый ранний сохранившийся образец – это карта Петра Весконте, датированная 1311 г. Вопрос приоритета, однако, остается открытым, так как имеется еще несколько образцов, которые можно было бы истолковать как морские, если бы кто-то из ученых взял на себя труд сделать это.

Вначале морские карты, по самой природе своей, существовали вне академического круга и одновременно вне свободного обращения. Они были чем-то гораздо большим, чем просто пособием по навигации; если говорить в целом, то они были ключом к империи, открывали путь к богатству. Путь к богатству редко показывают другим, поэтому на ранних стадиях развитие морских карт проходило за плотной завесой тайны. Нет сомнений в том, что полное исчезновение всех морских карт раннего периода прямо связано с их тайной природой и с тем огромным значением, которое они порой приобретали в качестве мощнейшего политического или экономического оружия.

Развитие морских карт проходило в три этапа. Первый – съемка местности во множестве точек, составление карты бухты, острова или короткого прибрежного участка. Второй этап – не обязательно последовательно – включал составление карт больших водных пространств и длинных участков береговой линии, например карты Средиземного моря, его островов и значительных заливов, Черного и Азовского морей, Каспийского моря и Индийского океана. Карты такого рода, объединявшие в себе множество меньших разномасштабных карт небольших участков, медленно создавались и еще медленнее воспринимали какие бы то ни было изменения. Третий этап картирования «семи морей» начался только тогда, когда был установлен общепринятый нулевой меридиан, когда ученые более или менее договорились о линейном размере градуса дуги, когда непрерывные серии карт связали между собой все континенты, а океаны между ними были точно измерены. На все это потребовалось время – около двух тысяч лет, если мы решим не брать в расчет финикийцев и объявим, что финикийских карт не существовало, поскольку тому нет письменных доказательств.