– Мне нравится, что я буду первым, кто покажет тебе это.

Я поднялась вслед за ним по лестнице, и он приложил свой электронный пропуск к сканеру. Загорелся зеленый огонек, и мы вошли в темный коридор.

– Сюда, – сказал Хейл, сворачивая в боковую дверь. Мимо этой двери я проходила каждый день и даже не задумывалась, что там.

Мы поднялись на четыре лестничных пролета, Хейл потянул за свисающий с потолка шнур, и я увидела деревянную лесенку с перекладинами, ведущую в тесное пространство на чердаке. Я скептически посмотрела на него.

– Вы собираетесь убить меня?

Он засмеялся.

– Ага. Я намерен оставить твой труп на чердаке, чтобы тот провонял все здание.

Я ничего не ответила, и он улыбнулся.

– Идем.

Я знала, что Хейл не сделает мне ничего плохого. Он был совершенно безвредным. Я взялась за шершавую перекладину и стала взбираться по лестнице.

Только вот чердак оказался вовсе не чердаком. Это была колокольня. Я поняла, что это была верхняя часть старого учебного здания. Со всех четырех сторон вместо стен виднелись проемы. Я обхватила себя руками, чтобы не мерзнуть. Пространство звонницы освещала полная луна.

В центре маленького помещения находился ржавый металлический колокол. Хейл выбрался из люка рядом со мной и улыбнулся.

– Отсюда виден весь кампус, – сказал он.

Стоя рядом с ним, я разглядела в вечерней темноте столовую, квадратный двор, улицу, которая вела к дому Халеда, – моему будущему жилищу. Вдоль дороги выстроились в ряд кирпичные общежития первокурсников. Ночное небо было глубокого темно-синего цвета, звезды озаряли даже самые темные его участки. Я заметила, как через двор идут несколько студентов, отсюда кажущихся крошечными, словно игрушечные солдатики, – они спешили поскорее убраться с мороза. Мне нравилось находиться так высоко, видеть всё и всех с безопасного расстояния.

Я представила себе древесный домик в Техасе, откуда мы каждый день могли упасть и разбиться.

– Как красиво! – выдохнула я.

– Стоило оно того, чтобы сюда лезть? – спросил Хейл, все еще глядя на кампус.

– Да, – ответила я. – Спасибо.

Он стоял неподвижно, наслаждаясь видом. Я смотрела на его лицо, точно в открытую книгу; сейчас оно казалось спокойным и безэмоциональным. Я хотела больше знать о Хейле, хотела, чтобы он продолжал говорить. Это желание требовало удовлетворения.

– Почему вы переехали в Мэн? – спросила я.

– Ради свежего воздуха, – ответил он. – Я из Бостона. Там мне постоянно казалось, будто не хватает воздуха.

Несколько секунд мы молчали, потом Хейл спросил:

– Почему ты выбрала Хоторн?

– Мне нравится, как здесь холодно, – отозвалась я.

Была и еще одна причина. Но я не собиралась говорить о ней никому.

Хейл посмотрел на меня и улыбнулся.

– Ты любопытная личность, Альберг.

Мне понравилось то, как он произнес мою фамилию.

– Значит, ты не любишь пить? – спросил он.

– Люблю, конечно.

– Нет, не любишь. Я видел, как ты глотала воду после игры в стаканчик. И сейчас ты стоишь твердо, словно скала.

– Ладно, – созналась я. – Я практически ненавижу пить. Да, понимаю, что, если не стану пить, это будет выглядеть суперглупо.

Я ожидала, что Хейл наградит меня тем самым взглядом – взглядом, в котором будет читаться «ну, ты и странная». Что ж, по крайней мере, он осознает, кто я такая, и оставит меня в покое. Прекратит так упорно стараться быть моим другом – или что он пытался сделать?

Вместо этого Хейл улыбнулся мне.

– Эй, ты вполне можешь быть собой.

В его взгляде было нечто новое, словно он заметил что-то в моем лице. Это длилось всего несколько секунд, но я увидела это. Я с неожиданной остротой осознала, что мы одни здесь, на колокольне. Я вспомнила, что он – ассистент преподавателя, а я – студентка и что мне пора уходить.

– Мне нужно идти, – сказала я.

– Конечно, иди. Осторожнее на лестнице, – отозвался Хейл, поворачиваясь к люку в полу. Потом протянул руку, чтобы помочь мне слезть по лесенке, но я проигнорировала этот жест. Я была рада, что он не стал настаивать.

Мы снова спустились вниз по узкой лестнице, и Хейл придержал дверь, пропуская меня обратно на холодную ночную улицу.

– Ладно, – сказал он, засовывая руки в карманы, и какую-то секунду выглядел словно маленький мальчик, наивный и невинный. «Оставь меня в покое, – хотела предупредить я. – Ты не хочешь знать меня».

– Спасибо за экскурсию, – сказала я, улыбаясь ему и надеясь, что он уйдет.

– Нет проблем. До встречи, Малин, – произнес Хейл и направился прочь. Я смотрела ему вслед; он достал из кармана горсть злаковых хлопьев и запрокинул голову, чтобы забросить их в рот. Подождала, пока он не скрылся в темноте, а потом вспомнила, что у меня есть еще дела. Меня ждала долгая ночь.

* * *

Я бежала через кампус к общежитию, где жили Джемма и Руби. Я терпеть не могла передвигаться шагом. Бег был куда более эффективен.

До двух часов ночи у каждого студента был допуск в любое здание. Я прижала свой электронный пропуск к пластику сканера, и тяжелая дверь со щелчком отворилась. Волна тепла окутала меня, когда я вошла в общежитие и стала подниматься по лестнице на второй этаж.

Я знала, что их комната будет не заперта. У Джеммы было обыкновение терять ключи, и после того, как за ее безответственность им пришлось несколько раз заплатить штраф, мои подруги решили вообще пренебречь ключами и оставить дверь открытой. Все поступали точно так же. Никто в Эдлтоне, штат Мэн, не собирался грабить общежития. Этот городок был слишком сонным, чтобы здесь водились воры. Я часто думала о том, как легко мы можем в одну прекрасную ночь лишиться наших дорогих гаджетов и одежды, но на следующий день наши заботливые родители наверняка возместили бы нам это.

Оказавшись в комнате, я перевела дыхание и остановилась перед столом Руби. Открыв ящик, вытащила дневник, спрятанный у дальней стенки под учебниками.

28 февраля

Сегодня звонил папа. Я хотела бы, чтобы он этого не делал.

С Джоном у нас все… хорошо. Это самый худший способ для описания отношений, верно?

Все хорошо.

Это звучит как… бла-бла-бла. Как будто есть некая проблема, но никто не желает признать ее, поэтому ты просто говоришь «все хорошо».

У нас с Джоном вроде как был секс. В первый раз он был внутри меня секунд десять, прежде чем я оттолкнула его. Это больно… мне плохо. Мы встречаемся уже шесть месяцев. Я хотела бы просто СДЕЛАТЬ ЭТО, и чтобы все прошло нормально. Я так зла на себя… Я лучшая футболистка в Хоторне, и у меня нет даже хорошего секса? Я веселая. Я нормальная. Так что со мной не так, черт побери? Я не могу быть единственной девственницей в кампусе. Просто не могу.