В общем, чем кончилось: Валерка его утром не разбудил, пожалел. Один, без Германа попытался. Ну и под конвой угодил, под пулю. Всё.

– Он стоял надо мной. А я притворялся, что сплю. И он знал, что я притворяюсь. Вот так, друг.

Конёк спросил:

– А как же…

– Что?

– Как же с нар… к звездам?

– А самый раз, друг!

– Так анкета испорчена.

– Наоборот. У тех, кто перестрадал, преимущество.

Конёк покачал головой недоверчиво. Герман понял, что переборщил.

– Тебе-то что волноваться? У тебя чисто.

– Да.

– И полетишь.

– Думаешь?

– Обязательно. Не сейчас, так потом. Новая эра открывается, друг!

Конёк хрюкнул, засыпая. Сказка его убаюкала.

А Герман уже не лег. Наоборот, чемоданчик свой взял. Подошел еще, над Коньком постоял… Разбудить – и парень с ним сейчас поплывет, он с Германом хоть на край света!

Не стал, к двери тихонько пошел. Конёк посапывал непритворно – он правда спал.

Плыл, плыл… К французу или англичанину, который весь в огнях. Лучи прожекторов подползали – нырял.

Судно было еще далеко, а берег – еще дальше.

Герман не сразу понял эту игру нарядных огней на палубе – они вроде как уже близко были, но не приближались, хоть он изо всех сил старался. Не сразу понял, что судно двинулось, тихонько пошло – туда, к наметившемуся уже в рассветной мгле горизонту.

Ясно стало, что корабль от него уходит, а Герман плыл и плыл без надежды.

Уезжали с Риммой. Стоят на перроне, уже в вагон пора, всё. Вдруг Конёк колокольчик забытый слышит – Лара бежит, смеется, машет: поезд, подожди!

Успела, с сестрой на прощание обнялась, с Коньком…

Вдруг сказала, как раньше:

– Римка, в вагон, ну-ка!

– А он?

– Получишь свое сокровище! Еще вам надоест… До Москвы трое суток!

Римма ушла, а Конёк сказал:

– А мы не в Москву, кто тебе сказал, что в Москву?

– А куда? – испугалась Лара.

– В Кустанай.

– Ты что?

– К звездам.

– А, Конёк, ты пьяный!

– Нет.

– А чего такой?

– Ладно, Лара. Мы в Москву.

Вдруг замолчали, стоят и молчат. А поезд двинулся.

Он сказал:

– Всё. Я еще вернусь.

– Не вернешься, Конёк, нет.

Пошел к двери, она догнала.

– Конёк, милый, родной… Я только тебя буду помнить, только тебя… Валерка вырастет, я ему расскажу, какой ты был…

– Валерка?

– Сынок мой, да! Расскажу, когда вырастет!

Он на ступенях стоял, Лара бежала, рядом была, близко.

– Конёк! – вдруг позвала еле слышно.

И отстала, всё. Поезд набирал ход.

Ехали. Дорога долгая. В купе соседи менялись, а Римма с Коньком всё ехали.

Дверь отъезжает, парень в шинели стоит, новый сосед.

– Разрешите?

– А заходи! – приглашает Конёк. – Летчик?

– Пока еще курсант.

– Всё впереди.

– А как же.

– В дверях не стой – или туда, или сюда!

– Сюда! – улыбается курсант и заходит в купе.

Римма Коньку знак делает, уже между ними знаки, и он за ней в коридор выходит.

– Час пробил, Виктор!

– Который?

– Который не на часах.

– Непонятно.

– Иди за мной.

Пошла по коридору, Конёк следом… Она его подбадривает:

– Иди, иди.

Так и пришли в вагон-ресторан.

– Садись. Отметим.

– Сел. Что за событие?

– Что мы вместе, разве не событие?

– Да.

– Вялое “да”, но мы другое отметим.

Подошел официант, Римма заказала шампанское.

– Час, который не на часах, – это твой час! – объясняет Римма. – Всё, настал, вот он! Я тебе обещала сказать… Ты сам меня просил, нет? В лесу, помнишь?

– А, в лесу… Ну, конечно, конечно.

– Твой час, Виктор!

– Здорово.

Официант поставил на стол фужеры. Римма выпила до дна, Конёк только пригубил.

– Что это ты?

– Не пьем, если ты успела заметить.

– Как хотите. А мы выпьем по такому случаю.

И она взяла у официанта еще фужер.

– Я… я ведь за тебя!

Пила медленно, прикрыв глаза, словно молясь за Конька.

Он взял ее за руку.

– Римка!

– А?

– Прости меня.

– Принято.

Чокнулись, выпили по-человечески.

Уже в купе он в окно посмотрел и заметил, как раз была остановка:

– О, яблочки! Бабушки! К югу едем!

Римма поняла.

– За яблочками иду.

Отослав жену, Конёк дверь поскорей задвинул и спросил курсанта:

– Когда полетим?

– Уже летаем.

– Туда?

Летчик. Лицо открытое, симпатичное… Нет, не понимает!

– Когда ты сядешь в ракету и полетишь?

Понял, он сообразительный.

– Прогноз Циолковского?

– Германа.

– Не знаю такого ученого.

– Он не ученый. Но уже полетел.

Римма с яблочками вернулась. Грызли втроем, в окошко смотрели. Еще дед с верхней полки слез, его тоже угостили.

Конёк все не отставал от курсанта, прямо приклеился.

– Ну? А ты?

Тот веселый был.

– Скоро, очень скоро, если по Герману!

– Давай!

Курсант смутился:

– Да что вы! Даже в мечтах такого нет… Я еще на серьезных самолетах не летал! Вот в Мурманск еду по распределению, ночью пересадка.

Ночью он с полки спрыгнул, бесшумно одевался… Дверь за собой аккуратно задвинул.

Конёк тоже в коридор вышел.

– Подожди.

Курсант обернулся, ладный, подтянутый.

– Имя твое на всякий случай. Вдруг ты правда… по Герману – к звездам?