Восьмое апреля, долгожданный день исторического интервью с печально известным Йоханном Фрауэнхофером, он же «час зеро», «миг истины», а может, и «расплаты». Сегодня Йоханн, без преувеличения, – самый известный человек планеты, затмивший собой скандальные разводы звезд и членов королевских семей, загадочную смерть одиозной модели, арабскую весну и набившие оскомину проблемы Ближнего Востока.

Перед отелем «Марриотт», где произойдет «событие века», с раннего утра толпа народу. Жесткий контроль при входе в гостиницу, проверка документов и аккредитаций, отделение «козлищ от овнов» – имеющих пропуск от неимеющих, с последующим отпихиванием последних; прохождение через ворота, телекамеры, обыск сумок и портфелей на предмет наличия оружия, изымание перочинных ножей, пилок для ногтей, пластиковых бутылей с водой и подозрительных таблеток.

Андрей Липатов, корреспондент крупной отечественной газеты, в который раз подивился предусмотрительности людей Серого Кардинала, которые предусмотрели все, даже возможный интерес к отпечаткам пальцев, и, пожалуйста, орите сколько угодно о правах человека. Он чувствовал шелковистую дактилопленку на кончиках пальцев, которая изменяла рисунок на коже и превращала его пальцы в пальцы неизвестного человека, возможно, уже не существующего, а возможно, никогда не существовавшего. Напрасная предосторожность – отпечатки пальцев с журналистов не снимали, а зря, мимоходом подумал Андрей, на войне как на войне. Хотя это все равно… ничему это не поможет и ни от чего не сохранит…

Банкетный зал отеля был почти полон. Сияли под потолком хрустальные люстры, на столах вдоль стен были сервированы легкие закуски – орешки, крекеры, оливки, кубики сыра и безалкогольные напитки. Сдержанный гомон голосов, звяканье стаканов, шум отодвигаемых стульев, возбужденные возгласы и поцелуи при встрече старых друзей и коллег, щелканье аппаратуры, вспышки блицев, хотя снимать было еще нечего. Это была особая каста, особые люди, знающие мир с изнанки, ничему не удивляющиеся, ни перед чем не пасующие погубители репутаций и хищники. Солдаты мощной армии, вооруженные планшетами, фото– и видеокамерами, блокнотами, часто рискующие жизнью в горячих точках ради удачного репортажа. Мощный противовес грязному миру политики, меч карающий на страже демократии, может, чуть-чуть зазубренный…

По обширному залу бродили молодые люди с глазами, напоминающими лазерные установки, от внимания которых не ускользало ни одно сколь-либо заметное движение, жест или взгляд, с оттопыривающимися под мышками пиджаками, с бутоньерками микрофонов на лацканах. Они, как сторожевые псы-волкодавы, готовы были вцепиться в глотку любому.

Андрей Липатов стоял у колонны неподалеку от сцены. На плече его висела фотокамера, в руках он держал блокнот. Он с трудом удерживался от того, чтобы не смотреть поминутно на часы. В кончиках пальцев покалывало. Правое колено дрожало мелкой противной дрожью. В затылке нарастала знакомая тяжесть. Начало пресс-конференции было назначено на десять. В последний раз, когда он взглянул на часы, они показывали без семи десять. Ему пришло в голову, что где-нибудь рядом может стоять «дублер». Вернее, не дублер, а «соглядатай», который получил соответствующий приказ… уничтожить его после завершения… операции. Серый Кардинал это вам не покойный генерал Колобов, болтун и ничтожество. Серый Кардинал немногословен, страшен и беспощаден. Один голос чего стоит! Тихий, неторопливый, очень спокойный. Слова падают как камни. А взгляд! Андрею не удалось рассмотреть его лица при встрече – тот сидел в глубине кабинета, в полутьме, только взгляд, ощупывающий Андрея, был ощутим, как прикосновение… гада. Такой раздавит не раздумывая.

Задумавшись, он почти пропустил миг, когда на подиуме появился человек в черном смокинге. Он поднял руки, призывая к тишине. Дождавшись, заговорил по-английски. Спич его был короток, с десяток фраз всего. Андрей не все понял, но и того, что он понял, было достаточно. Человек несколько раз повторил: «Йоханн Фрауэнхофер».

Еще через минуту выкатилась группа из четырех человек – трех громил-телохранителей и героя дня Йоханна Фрауэнхофера. Йоханн в белом фраке и белой бабочке смотрелся плейбоем и светским львом. И игра началась. Террорист поднял руки, приветствуя журналистов как своих гостей, видимо, ожидая аплодисментов. Не дождался, пожал плечами, словно говоря – как хотите! Приподняв фалды, красиво опустился в кресло в центре подиума, закинул ногу на ногу, улыбнулся, обвел взглядом зал – здоровый, упитанный, загорелый, несмотря на содержание под стражей, – видимо, частый гость тюремного солярия для самых избранных, если таковой имеется. Жизнерадостный. После короткого раздумья ткнул пальцем в рыжего детину в первом ряду. Тот поднялся и спросил в лоб:

– Господин Фрауэнхофер, правда ли, что вы были замешаны в убийстве принцессы Дианы?

По залу прокатился шумок. «Так он вам и расколется», – злорадно подумал Андрей.

Йоханн Фрауэнхофер загадочно улыбался и не торопился отвечать.

«Он издевается над ними, – подумал Андрей, отделяя себя от людей прессы. – Ну, ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последний». Он чувствовал, что уже ненавидит этого человека…

Выдержав паузу, террорист сказал:

– Неправда. В убийстве принцессы Дианы я замешан не был. С женщинами я не воюю. – Помолчав, добавил: – Даже за очень большие деньги!

В зале засмеялись.

– Господин Фрауэнхофер, как случилось, что вы попались? – выскочила бойкая дамочка с пронзительным голосом со второго ряда. – Это что, профессионализм высочайшего класса вашего противника или… ваш недосмотр?

– Я нисколько не сомневаюсь в высочайшем, как вы изволили выразиться, мадам, профессионализме, моих… противников, – начал террорист, и в голосе его прозвучала ирония. Он не испытывал ни малейшего страха за свое будущее или неловкости за содеянное, похоже, у него были припрятаны козыри для прессы, после обнародования которых миру станет не до него. – Почему поймали? Я правильно понял вопрос? – Он выдержал паузу и сказал, доверительно понизив голос: – Знаете, обо мне пишут так много всякой ерунды… сами знаете! – Он рассмеялся. – Мне давно уже хотелось встретиться с вами, представителями мировых массмедиа, чтобы поговорить без помех, по душам, честно ответить на ваши вопросы… открыть свое истинное лицо, опровергнуть глупые слухи. Опять же, перемыть косточки общим знакомым. И единственной возможностью устроить это был… мой недосмотр, как вы выразились. Другими словами, я позволил себя поймать, пожертвовав собой ради истины. В этом мы с вами родственные души и даже, в известной мере, коллеги – вы ведь тоже частенько жертвуете собой ради истины.

Йоханн был многословен, чувствуя себя в центре внимания, сидел, непринужденно развалясь, в кресле, улыбался, пережидал смех в зале. Пресс-конференция стремительно перерастала в фарс.

Андрей вслепую черкал что-то в блокноте, чтобы не выделяться среди журналистской братии, а сам не сводил взгляда с человека на подиуме, глядя ему прямо в центр лба, в точку между белесыми бровями. Тяжесть в затылке перешла в пульсирующую боль. Не свалиться бы, подумал он. Оперся плечом о стену, перенес тяжесть тела на правую ногу, чтобы унять дрожь в колене, до боли сжал руки в кулак. Блокнот упал на пол, но он этого не заметил. Боль в затылке нарастала. Ему показалось, что он слепнет – улыбающийся человек на подиуме слегка расплылся и начал терять очертания. Вдруг Андрею показалось, что вместо головы у террориста череп, скалящийся крупными блестящими зубами, с черной дырой носа и выпуклыми лобными долями. И в середине гладкого костяного лба круглое отверстие вроде пулевого, как на виденном когда-то в музее черепе бизона, насчитывающем двадцать пять тысяч лет…