– В исторический вуз лучше не соваться, – рассуждал пылкий юноша. – Ничего там не получится. Ну закончим востоковедческий факультет, так нас засунут в какой-нибудь музей или институт исследовательский, и вкалывай там годами, пока защитишь диссертацию и звание получишь какое-нибудь, тогда тебе, может, позволят куда-то выехать. Или еще того хуже: в школу преподавать историю направят. Нет, это нам не годится.

– Что же делать? – не сводила с него влюбленных глаз Сашенька, которой, по большому счету, было все равно, что делать и куда, собственно, направиться после школы, лишь бы оставаться рядом с любимым.

– Будем поступать в МГИМО на ближневосточное отделение.

– Хорошо, – согласилась Саша.

– А для этого, – наставлял ее Петя, – надо овладеть английским в совершенстве и срочно начать изучать арабский. Я уже родителей напряг, они нашли мне преподавателя по арабскому, будем учиться вместе.

А что, хороший план. Даже где-то толковый.

Но как-то так получалось, что Александре все давалось легче, лучше и качественней, чем возлюбленному: они и так-то учились в английской школе с факультативным французским, и Сашенька давно уже освоила английский, практически свободно разговаривая на нем чуть ли не с оксфордским произношением, и вполне неплохо справлялась с французским.

Да и арабский, как сейчас бы сказали, зашел ей без особых мучений и трудностей и даже понравился, даваясь как-то легко, с большим интересом, увлекая своей вязью, загадочностью, словно старинная арабская сказка.

Учились ребята оба замечательно, но золотую медаль опять-таки получила Александра, а не Петенька.

Может, она просто очень старалась ни в чем не подвести возлюбленного, хотела получить его похвалу и одобрение или ей просто нравилось учиться и знания давались без натужных усилий – бог знает.

Теперь, наверное, и сама Александра Юрьевна не упомнит, ради чего она тогда так старалась. Помимо всего прочего, ей вообще нравилось учиться, особенно языкам, и на каком-то этапе, неожиданно для нее самой, Сашу вдруг всерьез увлекла и захватила история и культура стран Ближнего Востока, чему в немалой степени способствовал их с Петей замечательный преподаватель, учивший ребят арабскому.

Как и планировали по окончании школы, очередной раз проигнорировав недовольство родителей Петеньки, так и не принявших за эти два года и не одобривших дружбы и любви сына с этой девочкой, выдержав некрасивую сцену, когда те пришли объясняться с родителями Саши, дети все-таки отправились в Москву вдвоем поступать в МГИМО.

И… Сашенька поступила достаточно легко, даже с приличным заделом проходя по баллам, а Петенька вот нет, не поступил.

Это стало его великой трагедией.

Петр настолько не ожидал столь невероятного исхода, абсолютно, непоколебимо уверенный в себе, в своих способностях и знаниях, уже считая себя студентом этого знаменитого вуза, что сначала растерялся необычайно, даже сходил в деканат и перепроверил списки зачисленных. Но, убедившись и осмыслив свершившийся факт, буквально рыдал от ужасной, нечеловеческой, как он выразился, несправедливости. И тут же потребовал у Александры, чтобы та незамедлительно забрала документы, отказавшись учиться, раз его не приняли.

– Но почему? – изумилась Саша.

– Потому что это моя мечта и моя идея, – возбужденно, негодуя ужасно, объяснял он. – Ты просто поддерживала меня и была рядом. Ты даже не собиралась поступать в этот вуз. Это все я придумал, – и выдвинул ультиматум: – Саша, если ты меня действительно любишь, то заберешь документы и мы вернемся в Ленинград. А на следующий год снова попробуем поступить.

А девочка посмотрела-посмотрела на мальчика, подумала-подумала и решила, что это какая-то уж слишком высокая и совершенно непонятная цена за любовь. И поступит ли она второй раз – большой вопрос, да и какой, спрашивается, в этом смысл.

И решила учиться, раз уж повезло поступить в такой вуз, без блата, без крутых родителей, самой, без какого-либо протежирования и с первого же раза.

Петя посчитал решение Александры предательством и удалился в Северную Пальмиру подло обиженным, но гордым человеком. Девочка последовала за ним, поплакала какое-то время, поуговаривала, что он поступит на следующий год и они все равно будут вместе, походила за непримиримым возлюбленным, горделиво игнорировавшим ее… да и заколебалась уговаривать. Плюнула и уехала в Москву учиться.

Да потому что без сожалений и раздумий бросать свою жизнь на алтарь той самой любви, посвящая себя любимому человеку, способны только несчастные, забитые и затюканные суровыми, невнимательными родителями девочки, не видавшие и не знавшие любви в семье.

И хоть у Саши были достаточно отстраненные, холодные в проявлениях чувств родители, особенно отец, но бабушка Муся и дед Анисим наполнили их с сестрой жизнь такой настоящей, бесконечной любовью, научив уважать и любить самих себя, что некий внутренний ориентир не позволил ей спутать настоящее, истинное чувство и суррогат, выдаваемый за него, при первых же испытаниях и в непростой ситуации потребовавший какой-то немедленной жертвы с ее стороны.

– А ты с ним встречалась позже? – расспрашивала Аня тетушку, предававшуюся воспоминаниям. – Узнавала, кем он стал и как жил?

– Нет, зачем? Мне это не интересно, – пояснила племяннице Александра Юрьевна. – Не следует переоценивать роль некоторых людей в нашей жизни, они лишь проводники, которых посылает провидение, чтобы развернуть и подтолкнуть нас в нужном направлении и привести к нашему предназначению в жизни.

– Но ведь благодаря этому мальчику ты решила поступать в МГИМО и обрела свою стезю и дело всей жизни.

– Кто знает, – усмехнулась тетушка. – Мальчик мечтал и грезил о восточной сказке, не расставшись с детскими фантазиями, а я направила его грезы в реальное русло, убедив, что все в наших руках и все возможно. Может, дальше этих грез он бы и не двинулся. Кстати, и не двинулся, насколько мне известно. По крайней мере, пока я там училась, он ни разу за эти годы не повторил попытки поступить.

Вот такой взгляд на жизнь у Александры Юрьевны, в чем-то очень восточный, дистанцированный от судьбы другого человека, предоставляющий провидению позаботиться о нем. И немудрено.

Можно только представить, как давалась Александре, простой ленинградской девочке, учеба среди сплошь крутых деток советской элиты: дипломатов, послов, военпредов, ученых и прочих непростых людей. Но характер у девочки всегда был кремень, ум не по летам и поразительная внешность, невероятно притягательная, женственная, тонкая красота и эти ее потрясающие, удивительные светло-зеленые глаза… Так что справлялась она неплохо со всеми этими мажорчиками и их понтами.

А на четвертом курсе и вовсе все переменилось в жизни Александры, потому что она по-настоящему полюбила и вышла замуж за своего однокурсника Алехандро Кати, сына испанских эмигрантов тридцатых годов. Друзья называли их «Алекс-два», и они были великолепной, красивейшей парой.