– Я не знал, Станислав Михайлович, – смотрел он тому в глаза. – Не знал. Клянусь. Это теща, Алевтина Степановна, у нее этот урод любимый внучок. Это она тайком от меня его прятала.

– М-да, – покивал головой Юдин, закаменев лицом, якобы соглашаясь и где-то даже сочувствуя. – И как-то внезапно и очень вовремя теща твоя вдруг пропала, – и «успокоил»: – Не переживай, Олег Владимирович, следствие разберется.

И, не прощаясь, прошагал по дорожке, сопровождаемый одним охранником и следователями к своему автомобилю.

– Антон Валерьевич, – спросил Юдин, заняв свое место на заднем сиденье автомобиля, – я собираюсь навестить Александру Юрьевну. Вы со мной?

– Если не возражаете, Станислав Михайлович, – не принял приглашения Северов, – я бы хотел поприсутствовать на допросе задержанного, – и уточнил: – Как я понял, следователи собираются сразу провести первичное дознание прямо здесь?

– Да, они считают, что так он быстрее расколется. Ну, что ж, я не возражаю, присутствуйте. – И, уже отворачиваясь от собеседника, произнес как бы впроброс: – Хотя какой там допрос, все это пустое… уже не важно.

Пока Станислав Михайлович завтракал с Александрой Юрьевной, Анной и Ромкой на веранде ее дома, угощаясь бесподобной свежей выпечкой, сделанной утром ее племянницей, ягодами с участка и восточными сладостями, подаваемыми с великолепным кофе, Северов, в это же время наблюдая и слушая проходивший допрос задержанного, мысленно соглашался с полпредом – все это на самом деле уже не важно. Так, лишь соблюдения формальностей ради.

Увидев Юдина, стоящего рядом с помертвевшим до белизны дядькой, когда его вели к машине, Виталик перепугался до такой степени, что чуть не обделался, сломавшись сразу же. И теперь торопливо и охотно отвечал на все вопросы следователя и давал подробные показания. В том числе и про нанесение тяжких телесных повреждений гражданке Погодиной посредством удара тяжелой сосновой веткой по голове.

Все. Это уже не интересно. Те мелочи и детали, которые Антон хотел уточнить для себя, он узнал. И Северов, покинув кабинет председателя правления, временно превращенный в допросную, нашел в другой комнате следователя Маркова Михаила Анатольевича, возглавлявшего следственную группу, ведущую дело об убийстве Барковца, все еще не покинувшую «Озерное».

Поговорили, Антон поделился своими наблюдениями и выводами. Марков слушал, что-то записывал, принимал к сведению и выражал свое мнение исключительно кислым выражением лица.

Да оно и понятно: разыскивать убийцу надо или хотя бы делать видимость проводимого розыска, но для нормальной следственной работы требуется опросить массу свидетелей, пересмотреть гору записей видеонаблюдения и из кучи полученной информации выловить что-то интересное, важное, относящееся к делу. Но со свидетелями все понятно – хрен вам, а не свидетели, да и с записями видеонаблюдения приблизительно та же история про любимый русский корнеплод.

Вот и сидят ребята, ждут отмашки начальства: мол, списывайте убийство на залетных преступников и возвращайтесь. Хорошо, хоть немного жизнь разнообразилась с задержанием этого Виталика.

И тем не менее Антон своими наблюдениями поделился, Марков принял их к сведению, и оба прекрасно отдавали себе отчет в бытующих реалиях развития этого дела. Но, провожая посетителя, Марков пожал уважительно руку Северову и попросил напомнить Анне Александровне, чтобы та написала заявление о нападении, чтобы присовокупить его к делу Виталика.

На том и расстались.

Попрощавшись и коротко махнув рукой, Антон ушел, а Михаил Анатольевич еще долго стоял на крыльце правления, провожая задумчивым взглядом удаляющуюся фигуру Северова.

Станислав Михайлович в гостях у Александры Юрьевны надолго не задержался. С удовольствием позавтракал, коротко переговорил о делах, когда Анна, извинившись, деликатно удалилась вместе с Ромкой под каким-то предлогом, оставив гостя с хозяйкой общаться наедине.

– Станислав Михайлович, – только когда они остались вдвоем, высказала свое искреннее сочувствие отцу, потерявшему дочь, Александра Юрьевна: – Примите мое настоящее сердечное соболезнование. – И пояснила, указав подбородком на дверь, за которой скрылась племянница с сыном: – Анечка да Ромка – мои единственные самые близкие люди в жизни. Мы так устроены: когда случается беда у кого-то, проецируем ее на себя, примеряя к своей жизни. Как только узнала о вашей трагедии, через сердце пропустила: как представила себе, что с Анечкой или Ромой нечто подобное… – помолчала она, справляясь с нахлынувшими эмоциями. – Все слова утешения бесполезны, я точно знаю. Одного самого близкого, любимого человека я уже потеряла. Не верьте, когда начнут уверять, что время лечит. Не лечит оно, лишь притупляет немного острую, непереносимую боль, позволяя дышать и жить дальше, и удаляет куда-то на задворки памяти трудные, сложные моменты, разногласия и недопонимания, что возникали между вами, высвечивая лишь радостные и теплые воспоминания, иногда даже такие мелочи, о которых и позабыл давно. И это все, что нам даровано, когда мы теряем близких.

– Спасибо, – искренне произнес Юдин.

Помолчали пару минут, каждый в своих скорбях.

– Александра Юрьевна, хотел спросить, – совсем иным, дружески-деловым тоном произнес Юдин, давая таким образом понять, что тема гибели дочери закрыта. – Что это за Антон Валерьевич, которого ты порекомендовала? Информация по нему закрыта, дальше официального подполковника инженерных войск мои ребята продвинуться не смогли.

– Ну вот закрыта, – развела руками жестом бессилия Александра Юрьевна, позволив себе лишь мелькнувшую улыбку.

– Даже так? – задумался Юдин.

– Могу вас заверить, Станислав Михайлович, что к нашим ведомствам и делам он не имеет никакого отношения. И, разумеется, если вам понадобится более расширенная информация по Северову, вы всегда можете затребовать допуск в Минобороны.

– Допуск-то я могу затребовать, интересно другое: какую я получу информацию? – усмехнулся Юдин.

– Ну, – на сей раз открыто улыбнулась Александра Юрьевна, – какую-то получите точно. Но повторюсь: Антон Валерьевич не имеет к нашим делам ровно никакого отношения. Только одно: он мой очень давний… – посмотрела Александра Юрьевна прямо в глаза полпреду и закончила фразу: – Надежный друг.

Это было мягкое обозначение, скорее легкое напоминание о некой существующей границе, за которую даже полномочному представителю президента доступ был весьма ограничен, если не сказать закрыт.

– Ну, что ж, – не стал пыжиться, выказывать негодование и недовольство Юдин, как умеют в некоторых ситуациях быть искренними, не упираясь в собственное величие и регалии лишь политики очень высокого уровня, – где-то так я и предполагал. – И мгновенно переключился на другую тему: – С этим разобрались. Вы мне лучше скажите, Александра Юрьевна, как ваше здоровье?

– Стремительно идет на поправку, – четко отрапортовала она, – в ближайшее время готова приступить к работе в полном объеме.