Доктор навестил меня и уверил, что я быстро поправлюсь: у меня посттравматический шок и легкая простуда – последствия переохлаждения. В остальном мое тело пострадало мало, шейные позвонки уцелели, рубца от удавки тоже не останется. Мне разрешили звонить по телефону, завтра ко мне допустят офицера из службы международного полицейского сотрудничества KRIPOS.

Герр офицер мог не показывать мне своих документов. Внешность у него была слишком заурядная для преступника. Вместе с ним пришел комиссар Интерпола – голос невыразительный, речь скучная. Оба начали с извинений – своей жизнью я обязана в первую очередь собственной хорошей реакции и крепкой руке. И своему украшению, в котором запуталась веревка, которой меня пытались удавить. Но самое главное – гарпунному ружью, конечно. Оказывается, я успела нажать на спусковой крючок раньше, чем преступник меня окончательно задушил.

Нет, я не убила его, поспешил успокоить герр полицейский.

Но гарпун отбросил тело преступника и нанес ему массивную рану, которая сопровождалась серьезной кровопотерей. Но все равно он пытался уйти от преследования, оказал сопротивление и был застрелен при задержании. Оказывается, мы с «плохой сестренкой» друг друга стоим, подумала я, умеем бороться до самого конца.

Первый офицер открыл папку, аккуратно разложил на больничном столике фотографии и попросил меня опознать человека на них.

Мне совсем не хотелось смотреть туда, но пришлось приподняться на локтях и вытянуть шею, чтобы увидеть. Стоп!

Я уселась на кровати, свесив босые ноги, сгребла фотографии и перебрала их: вот тело среди камней в луже крови, лица не видно из-за кожаной маски. Хорошо видны ремни и замочки на затылке – точно такую маску я видела на недоброй памяти «вечеринке» мадам Дюваль. Вот его перевернули – маску сняли – она в руках следователя. Я с недоверием посмотрела на полицейских:

– Это точно он?

– Вне всякого сомнения, фру Ольсен. Вам известен этот человек?

– Да. Я знала его как герр Бьёрна Хольмсена, старшего офицера службы безопасности на круизном лайнере «Контесса Анна», если это его настоящее имя.

– Имя настоящее. Герр Хольмсен служил в контингенте войск ООН, пока не оказался под следствием за превышение должностных полномочий. Однако его вина не была доказана. После увольнения он работал в частных корпоративных структурах, обеспечивающих безопасность.

– Ничего себе безопасность! Меня, например, судили просто за то, что я бегала гол… за мелкое административное правонарушение! Как он смог меня разыскать? – Я никак не могу до конца поверить, что преступник – именно Бьёрн.

– При помощи радиомаяка – он спрятал такую штуку в вашей сумочке.

Лихо! Я вспомнила, как собственными руками отдала сумку герр Хольмсену на станции метро, пока завязывала шнурки. Офицер показал мне штучку, зажатую между большим и указательным пальцами.

– Фру Ольсен, очень сложно доказать воинские преступления в районе боевых действий, – виновато вставил мистер из Интерпола и протянул мне еще несколько снимков. Кожаные ремни болтались на крюке в зимовье.

– Вы их завязали, фру Ольсен?

– Нет. Нет, конечно! Зачем мне связывать саму себя? И таким узлом я не смогла бы.

Представитель Интерпола кивнул и сделал пометку в протоколе.

– Не удивительно, узел весьма специфический. В специальных частях бойцы фиксируют таким образом контровку [43] деталей парашюта.

– К моему огорчению, это был не единственный специфический прием, по которому возможно идентифицировать действия герр Хольмсена в этом деле. Его автомобиль обнаружили спрятанным в сухом эллинге. Фрекен Ольсен, Фрита-Агнесс была удушена пастушьим хлыстом, следы от конца хлыста идентифицированы на ее шее. Это так же традиционная тактика косовских албанцев – длинный хлыст позволяет избежать непосредственного контакта с жертвой. Эксперты зафиксировали характерную окружность из снега и грязи, которая образовалась в процессе вращения хлыста…

– Вам налить воды, фру Ольсен?

– Нет. Не нужно.

Людям сложно менять привычки – любимая марка сигарет, ботинок, часов, печенья. Мелочи, которые со временем перестаешь замечать: манеру выжимать пасту из тюбика, сворачивать фантик от конфеты, чиркать спичкой, завязывать узлы и все такое.

Помнится, герр Бьёрн сам говорил мне об этом. Я горько вздохнула – он был хорошим психологом. Гораздо лучшим, чем я. Представляю, как он от души веселился, когда я шарахнулась от собственного пальто. Еще он говорил: самое главное, собраться и продержаться первые минуты, чтобы выжить. Не думаю, что герр Хольмсен считал меня умной дамой, способной воспользоваться его советами.

Но я выжила, значит, чему-то успела научиться…

– Вероятно, нам пора идти. Подпишите протокол, фру Ольсен. Здесь и здесь.

– Мы будем вынуждены пригласить вас для уточнения показаний еще раз, когда завершим дело. Идут проверки служебного соответствия в аппаратах полиции Осло и Интерпола, у герр Хольмсена определенно имелись подельники среди официальных лиц. Пожалуйста, оставайтесь в городе до завершения следственных действий.

– Ее арестовали? Даму, которая называла себя «Мадам Дюваль»?

– Подали ориентировку в международный розыск.

Прежде чем покинуть палату, полицейский офицер строго глянул на меня:

– Фру Ольсен, настоятельно рекомендую вам в случае угрозы жизни обращаться только и непосредственно в полицию! Если будет нужда, вас включат в международную программу защиты свидетелей.

– Большое спасибо, я так и поступлю, как только угроза возникнет… – Нет, на самом деле я не планирую звонить в полицию по такому деликатному поводу, как мое физическое существование. Просто готовлю почву, чтобы задать один вопрос, который не дает мне покоя. Обязательно нужно выяснить, где был Андрес, когда меня душили. Никто не покажет мне трупа Бьёрна, я сама не видела, как снимают кожаный шлем. Одни только тролли наблюдали собственными глазами, что происходило среди фьордов и пустошей на самом деле. Только они ничего и никому не скажут.

Мне придется выяснить самой. Потому что с некоторых пор я хорошо усвоила один урок: никому нельзя верить. Никому!

– Извините, я хотела бы узнать – герр Рёда, Андреса Рёда, отвязали?

– Вероятно, отвязали, раз он давал показания.

Я повернулась к полицейскому офицеру, расплывшемуся в двусмысленной улыбке, пока мне отвечал дяденька из Интерпола.

– Вы лично отвязывали герр Рёда?

– Нет, фру Ольсен. Я работаю в центральном аппарате здесь, в Осло.

– Но возможно кто-то сфотографировал его, перед тем как отвязать?

– Сфотографировал? Нет. Фру Ольсен, вы можете быть абсолютно спокойны. Полиция Норвегии не вторгается в частную жизнь граждан. Всего хорошего.