Из ресторана я вышла поздно, села в машину и протянула Жоржу коробочку.

– Угощайся. Ты ведь, наверное, ничего не ел целый день. Взяла тебе салат. Не знаю, какой ты любишь, поэтому заказала обычный «Цезарь» с курицей. Хотела принести котлету или пасту, но горячее на вынос не дадут. Ешь спокойно, я пока позвоню.

Водитель заулыбался, взял салат, а я набрала номер дома престарелых, полученный от Николая. Да, на дворе поздний вечер, но в интернате должен остаться на дежурстве кто-то, врач или медсестра.

Жорж вскрикнул.

Я посмотрела на шофера, который сильно изменился в лице, перевела взгляд на коробку, в которой лежал вылепленный из теста череп, наполненный зелеными листьями, сухариками и кусочками куриного филе, хотела сказать, что побывала в ресторане, специализирующемся на проведении креативных поминок, но не успела. Африканец выскочил из автомобиля и убежал прочь. Упаковку с «Цезарем» он бросил на асфальт. Я растерялась, не зная, как поступить. Что стряслось с парнем?

И тут из трубки донесся приятный голос:

– Дом ветеранов. Кирпичева, добрый вечер.

Мысли о Жорже разом вылетели из моей головы.

– Наталья Алексеевна!

– Да, – подтвердила женщина, – слушаю.

– Не разбудила вас?

– Я на дежурстве, а на работе нельзя спать, – ответила медсестра. – Простите, с кем я разговариваю?

– Ваш телефон мне дал Николай, сын артиста Андрея Борисовича Расторгуева, – зачастила я. – Пожалуйста, не отсоединяйтесь, сейчас объясню причину своего звонка…

В здание с колоннами, менее всего напоминающее дом призрения, я вошла через боковую дверь и тут же споткнулась о здоровенную метлу.

– Извините, Виола Ленинидовна, – смутилась Наталья Алексеевна, – в десять вечера мы запираем парадный вход, оставляем открытым только служебный, а наш дворник жуткий неряха, вечно орудия своего труда где попало бросает. Мне неудобно, что не могу встретить вас как положено, в просторном холле, а веду закоулками.

– Ерунда, – сказала я, – лестница как лестница. Ковровая дорожка мне не нужна. А приятное вы уже сделали – правильно произнесли мое отчество. Большинство людей говорит «Леонидовна».

Наталья Алексеевна начала подниматься по ступенькам.

– Я читаю ваши книги, стараюсь не пропустить телепрограммы с вашим участием, просматриваю информацию в Интернете и знаю про Ленинида Ивановича. Он теперь звезда телесериалов, востребованный артист.

– Да, у некоторых людей судьба складывается самым причудливым образом[9], – подхватила я. – Но давайте обойдемся без церемоний, зовите меня просто Виола.

– Боюсь, не смогу, – смутилась Кирпичева. – Вы звезда, а я кто? Когда мы по телефону разговаривали, я решила, что зять надо мной пошутить решил. Максим знает, как я вашими детективами увлекаюсь, а он компьютерщик, на всякие приколы мастер. Ну я и подыграла, сказала: «О! Буду счастлива встрече, конечно, приезжайте, жду». Но когда вы про Расторгуева заговорили, у меня просто шок случился… Разрешите угостить вас чаем? У нас пекут прекрасные ватрушки. Ой!

Наталья Алексеевна замерла, потом покраснела.

– Не подумайте, что мы крадем еду у стариков. Ольга Ивановна всегда делает выпечку и для сотрудников, в нашем учреждении воров нет, мы стараемся обеспечить своим подопечным достойные условия жизни. Здание старое, построено еще в царские времена как дом призрения, и спальни тут были, до того как Елена Сергеевна заведующей стала, огромные, в них помещалось по сорок коек. Кровати отгораживали ширмами! Представляете? А каково пожилому, часто болеющему человеку в казарме спать? Один храпит – остальные мучаются. Туалетов всего два было, душ вообще один. Говорят, прежний заведующий все ковры в кабинетах у чиновников истоптал, выпрашивая денег на ремонт, но, уж простите за грубость, фигу получил. А Леночка наша все перестроила. Теперь бабушки-дедушки каждый живут в отдельной спаленке с личным санузлом, с телевизором и холодильником. Комнатки пусть и небольшие, но зато без соседей. А если хочется пообщаться, можно пойти в гостиную или в библиотеку. У нас и спортзал есть, инструктор групповые занятия проводит, и танцевальные вечера устраиваем. Дай бог здоровья нашей заведующей!

Наталья Алексеевна вела меня по коридору, застеленному ковровой дорожкой.

– Как у вас чисто! – восхитилась я. – Картины, цветы, ковер, а не линолеум, и ничем противным не пахнет…

– Здесь работает большая команда уборщиц, – пояснила Кирпичева. И понизила голос: – Елена Сергеевна сестра очень богатого человека, ее брат и содержит интернат. Нам тут всем повезло. У сотрудников зарплата достойная, коллектив подобрался замечательный.

– Ваша заведующая Елена Сергеевна Реброва? – воскликнула я. – Я ее хорошо знаю, прекрасная женщина. Она младшая сестра хозяина издательства «Элефант».

– Как тесен мир, – покачала головой Кирпичева. – Вы хотели узнать, что я рассказала Расторгуеву? Зачем вам это? Или я неправильно вас по телефону поняла? Садитесь, пожалуйста, сейчас чайничек взбодрю.

Наталья Алексеевна забегала по комнате.

Я решила обойтись без длинных предисловий.

– После вашего отъезда из отеля «Нирвана» Андрей Борисович попросил сына Николая найти Веронику Борисову, дочь своей гражданской жены Галины. Коля не успел выполнить его просьбу, Расторгуев через пару дней скончался. Но я нашла Борисову. Она сменила паспорт, стала Верой Филипповой и, похоже, сильно ненавидела артиста. В спальне у Веры обнаружилась кукла-вуду, вся истыканная булавками, вместо лица у нее было фото Андрея Борисовича. Скорее всего, злое чувство зародилось в ее душе еще в детстве, когда актер сдал девочку в приют.

Наталья, забыв про чайник, опустилась на стул.

– Ну и ну…

– Филиппова не пропала в жизни. Ей встретились хорошие люди, они приняли Веру в свою семью и считали ее родной. Девушка получила высшее образование, служила в издательстве «Элефант», прекрасно зарабатывала, вот только в личной жизни счастья не обрела, – продолжала я. – К сожалению, так часто бывает с выпускниками даже очень хороших детдомов. Но в случае с Филипповой все не так просто, у нее была тайна. Восьмилетняя Ника пыталась убить своего новорожденного брата.

Наталья Алексеевна прикрыла рот рукой, а я говорила без остановки.

– Малыша спасли, но он заболел, ему понадобилось переливание крови. Врачи хотели использовать в качестве доноров родителей, но кровь матери не подошла, а отца… В общем, выяснилось, что мальчик не от Расторгуева. Андрей Борисович выгнал из дома Галину и ее детей, женщина вскоре отравилась. О судьбе младенца я ничего не знаю, вроде он тоже скончался, а Ника оказалась в детдоме. Прошло много лет, и вот недавно Нику-Веру задушили. Буквально перед смертью Филипповой подбросили записку: «Remember. 15 декабря. 10.00». И в указанный день Веру убили. Да, еще такой момент. Два года назад, пятнадцатого декабря, сначала похитили, а потом лишили жизни Светлану Крюкову, журналистку, а еще через год, опять в то же роковое число, преступник расправился с Нели Щаповой, певицей. Причем обе жертвы воспитывались в одном приюте с Никой-Верой и так же, как она, имели разноцветные глаза. У Филипповой-Борисовой гетерохромия являлась ярковыраженной, радужки были голубой и темно-коричневой, у других женщин не столь заметной. О личности преступника ничего не известно. Есть совершенно фантастическое предположение, что это был медведь, зверь из леса или оборотень. Почему после вашего ухода Андрей Борисович решил отыскать дочь Галины? Отчего он заговорил о своей вине перед девочкой? Если вы расскажете правду, то, вероятно, поможете найти жестокого убийцу.