Этот хаос поражал. Детей, да и всех беженцев, было нестерпимо жаль. Несколько мужчин в вагоне Сеита громко разговаривали. По загорелой потрескавшейся коже их мозолистых рук можно было догадаться, что они были сезонными работниками. Один из них откусил от краюхи черного хлеба кусок и передал краюху соседу, тот сделал так же, хлеб прошел по кругу.

Рядом с Сеитом села пожилая женщина. Ее вещи, завернутые в грязные домотканые узлы, громоздились перед ней. Поезд дернулся, и вся куча узлов повалилась на раненую ногу Сеита. Морщась от боли, он безуспешно пытался высвободиться. Старуха не обращала на него внимания. Предоставив ему самому искать место для своей больной ноги, она бросила на него гневный взгляд, давая понять, что не допустит, чтобы трогали ее вещи. Сеит решил смириться. Ехать ему оставалось недолго. Пытаясь отвлечься от ужасной боли в ноге и особенно мучившего его кислого запаха пота, он вынул из внутреннего кармана несколько писем. В одном, которое Джелиль оставил ему в полевом госпитале, он прочел, что царь приказал некоторым частям, включая и его кавалерийский полк, вернуться в Петроград. Офицерам из штаба также предписывалось последовать в Петроград. Джелиль желал ему скорейшего выздоровления, по воле Аллаха, безопасной дороги до Петрограда и писал, что надеется встретить его там.

Другое письмо было от Шуры, его он получил восемь месяцев назад. Молодая женщина исписала целых пять страниц красивым почерком. Она писала, что не знает, получил ли он ее предыдущие письма, что беспокоится за него, потому что не получает никаких вестей. В ее словах не было упрека, в них чувствовалась лишь тревога влюбленной женщины. Сеит чувствовал, как от письма Шуры у него горят ладони и согревается сердце. Он очень скучал по ней. Многие месяцы это письмо было его единственным лучом надежды, его единственной связью с миром, единственным источником его сил и упований. Он перечитывал его сотни раз. Эти страницы согревали его в самые холодные ночи, ведь к ним прикасалась рука любимой женщины и даже, может быть, ее губы. Читая эти строки снова и снова, он чувствовал ее так близко, что мог представить ее. Ночами, когда Миша и Владимир стояли на коленях в молитве перед иконой, а Осман и Джелиль читали священный Коран, он, Сеит, молился Аллаху, но сильнее всего утешался ее письмом. Оно было для него источником сил, уступавшим только его вере в Аллаха.

Когда он дочитал до конца ее слова о любви, он понял, насколько сильно она завладела его сердцем. На его лице расплылась широкая улыбка. Старуха, сидевшая рядом, смотрела на него с удивлением, не понимая, что так его радует. Сеит, почувствовав ее взгляд, быстро сложил письмо и сунул его за пазуху. Старуха явно была неграмотной, но ее подглядывание было неприятно. Старуха явно завидовала его улыбке – сама она, судя по всему, не улыбалась уже очень давно. Рассердившись, она яростно вытерла нос тыльной стороной ладони. Он знал, что их звезды никогда не пересекутся, отвернулся и стал смотреть на виды, проносившиеся за окном вагона.

Когда наконец они прибыли на центральный вокзал Петрограда, Сеит не тронулся с места. Ему не верилось, что он вернулся с войны. К этой мысли надо было привыкнуть. Он всмотрелся в толпу на перроне. На лицах читалось недовольство и беспокойство. Он ждал, когда все разойдутся. Затем медленно вышел из вагона. Рядом вырос носильщик, Сеит всунул ему свой узел и пошел к выходу, глубоко вдыхая свежий воздух.

Он сел на первого подъехавшего извозчика, дал кучеру адрес и с удовольствием разместился в экипаже. Единственный вопрос не давал ему покоя: как найти ту, которую он любит, сейчас, в такое тревожное время? Как ему соединиться с любимой, которая сейчас где-то очень далеко? Кто может обещать верность молодой красивой женщины, которая не получала о нем новостей так долго? Может, в ее жизни уже есть кто-то другой? Может, она давно уехала? У входа в собственный дом сердце его забилось чаще: он надеялся найти записку, письмо, любой знак, оставленный развеять его опасения.

Он взбежал по лестнице и после некоторых сомнений позвонил в звонок. Он слышал, как в вестибюле раздался звонок. Он позвонил вновь – и вновь ничего. Тогда он достал ключ, открыл дверь и вошел. Все было хорошо знакомо. Теперь он был в тепле и покое собственного дома. Он закрыл дверь, оперся на нее спиной. Ничего не изменилось. Только старых слуг почему-то не было.

Он помылся. Затем вынул грязные вещи. В гардеробе было полно его одежды. На полке фотография в серебряной раме привлекла его взгляд. С волнением он заметил, что это та самая фотография, где они вместе с Шурой, – они фотографировались в Москве. Он взял рамку и поцеловал лицо Шуры. Как странно, подумалось ему, он не мог сейчас вспомнить ни одну женщину из тех, с которыми обычно месяцами проводил время. Шура, с которой его связывало всего несколько дней, заполнила его память. Она была единственной, кто был ему нужен. Он не мог представить другую женщину, которая была бы для него лучше ее. Он испытывал нестерпимое желание встретиться с ней и обнять ее, невозможность вызывала сильную душевную боль.

Когда Сеит проснулся следующим днем от звона церковных колоколов, был уже полдень. Он накинул шелковый халат и вышел из комнаты. Гани и Тамары нигде не было. Возможно, пользуясь его отсутствием, старые слуги устроили себе отпуск? Сеит вымылся, побрился и решил съездить в штаб полка, чтобы узнать, какая обстановка в городе. Он не был обязан это делать, поскольку получил длительный отпуск для поправки здоровья, но он отсутствовал долго, а новостей, наверное, было много.

Он не прошел и двух кварталов, как увидел бежавшую к нему пожилую женщину. Это была Тамара, ее седые волосы развевались, ясное доброе лицо светилось счастливой улыбкой.

– Ах! Господин Эминов, Бог послал вас, слава богу! Вы не представляете, как мы тут беспокоимся.

Посмотрев на хромую ногу Сеита, она растерянно спросила:

– Господи, что с вами случилось? От вас так долго не было новостей!

Сеит обнял старую служанку:

– Не плачьте, Тамара, ради Аллаха, не плачьте. Я здесь, ничего со мной не случилось, все плохое позади.

Старуха всхлипнула и достала платок вытереть глаза. Очевидно, объяснения Сеита не успокоили ее.

– Все в порядке? Есть какие-нибудь новости из Алушты?

– Нет, оттуда нет плохих новостей! Но вот в городе… Сейчас нельзя ходить в центр… Вы же туда не собираетесь, господин Эминов?

Сеит улыбнулся:

– Как вы догадались? Я именно туда и собирался, в штаб полка.

Она взяла его за руку и повела к дому:

– Улицы сейчас очень опасны, Сеит. Умоляю вас, пойдемте домой.

Они пошли назад.

– Скажите мне, Тамара, что сейчас происходит?

– Не спрашивайте меня, Сеит. На улицах полно бандитов. Люди озверели. Они нападают на простых прохожих, особенно на всех, кто хорошо одет.

Сеит решил, что она преувеличивает, но рисковать передумал. Он все собирался спросить, где же Ганя и где была вечером сама Тамара. Как только они вошли в дом, Тамара отправилась на кухню, Сеит пошел за ней.