– Так и застукала. Пошла в лес, ну и начал ее леший водить.Оказалась она на болоте. И вдруг волк. Здоровый такой, а взгляд у негочеловеческий. А слух-то уж давно про Славу шел, что он волком шастает, Ольга идавай его просить: «Слава, выведи ты меня отсюда, ради Христа, не дай в болотесгинуть, я тебе по гроб благодарна буду».

– И что? – пробормотала Женька, потому что в этом местеВера сделала паузу, видимо, для пущего эффекта.

– Волк ей кивнул и в кусты, а буквально через минуту идетоттуда Слава и говорит ей: «Бабка, ты чего в болото полезла, утопнешь». Ну ивывел ее. А лет пять назад мужики на волков пошли – развелось их немерено,стали собак из деревень таскать, вот и пошли мужики-то. Аккурат в полнолуние. Иза деревней волка встретили, здорового. Мужики сразу поняли, в чем дело, стоят,ждут, когда он уйдет, а был среди них один приезжий, из Москвы, ну и выстрелил.Убить не убил, но ранил. Пошел волк прочь, на переднюю лапу припадая, и кровьна снегу осталась. А дня через три приходит Слава в магазин, а у него рукаперевязана. Сказал, мол, поранился. Вы-то, может, в такое не верите, а у наскаждый знает: Слава если и не черт, то дружбу с ним, без сомнения, водит. Даони там все такие, – закончила Вера, махнув рукой.

– Где? – спросила я. Рассказ о волке-оборотне впечатленияна меня не произвел. В любой деревне вам непременно расскажут подобную историю.Но как я ни пыталась убедить себя, что это все глупости, вынуждена былапризнать, что беспокойство, которое возникло при появлении Славы, толькоусилилось. Ни одной сказке я верить не желала, а вот татуировки меня очень дажезаинтересовали.

– В деревне ихней, – ответила Вера, пожавплечами. – В Велесове.

– А где эта деревня находится? – спросила я.

Ответ, признаться, потряс меня:

– Кабы знать. Ходит Слава вот по этой дороге, она клеспромхозу ведет. Много раз его соследить пытались. Идет себе, идет, а потомраз – и нет его. И дороги тоже нет. Кружит по лесу тебя часа три, и вдругоказываешься ты у леспромхоза. Участковому уж очень хотелось к ним в деревнюпопасть, был у нас лет двадцать назад такой, Михалычем звали. Я, говорит, вразведке служил, решил соследить.

– И что?

– А ничего. Пять раз за Славой шел и пять раз у леспромхозаоказывался. Вот тебе и вся разведка.

– Подождите, но неужели в этой деревне никто никогда не бывал? –не поверила я.

– Почему же? Может, и бывал кто, только я таких не знаю. Впрежние времена на них что-то вроде охоты устраивали, это мне мамарассказывала. Году в тридцатом приехало человек двадцать, решили, что в нашихлесах кулаки прячутся. Прочесали лес, ничего не нашли. Из Велесова после этогодолго никто не появлялся. И только в войну старик ходить стал, Пахомыч. А ужпотом Слава его сменил.

– Велесово – очень интересное название, – вслухподумала я.

– Еще какое интересное, – поддакнула Женька. – АСлава-то какой необычный. Ты на его руки внимание обратила?

– Конечно, – кивнула я. – Это руны.

– Что? – нахмурилась Женька.

– Руны.

– А-а, вроде тех, что мы видели на саамском бубне в музее?

– Точно.

– Скажи на милость, зачем нормальному человеку эти руны?

– Это он от смерти заговоренный, – охотно пояснилаВера. – Говорят, все тело у него этими знаками расписано, и в то место,где знак есть, пуля не попадет, а если и попадет, то ничего ему не сделается.

– Так вы же говорили, мужики его ранили, когда на волковходили, – не удержалась я от язвительности.

– Ранили, – кивнула она. – Так ведь убить-то несмогли.

– Чепуха, – разозлилась я. – Вы сами эти глупостивыдумываете, а потом в них же и верите.

– Ничего я не выдумываю, – обиделась Вера и собраласьнас покинуть, но тут на деревенской улице появились односельчане и потянулись кгостинице. Давешний противный старичок, опираясь на палку, хитро на наспоглядывал, рядом с ним стояли две женщины, которые утром тоже были в магазине.

– Видела Славу? – спросила одна из них Веру.

– Само собой, – ответила та.

– Приходил, значит, – кивнула другая, нахмурившись и очем-то размышляя.

– Теперь добра не жди, – поддакнул старичок. – Какон объявится, так непременно какая-нибудь пакость приключится.

– Он на Тифинскую был, и что? – отмахнулась втораяженщина.

– У Кондратьевых машину угнали, – напомнил старичок.

– Так не у них, а у внука в городе.

– Какая разница? – упрямился старец. – Ждипакости, помяните мое слово.

– Ему не нравится, что в монастыре копают, – со вздохомзаметила Вера. Все четверо быстро переглянулись, покосились на нас и, кивнув,примолкли.

– Чего сказал-то? – первым не выдержал дед.

– Сказал, чтоб не спешили, без них, мол, на том светеобойдутся.

– Так и сказал?

– Слово в слово.

– Ну, быть беде.

– Неужто опять начнется? – крестясь, спросила женщина.

– А то? – нахмурился дед. – Ведь прямо так исказал.

Тут они вновь взглянули на нас и замолчали. На верандепоявились Надя и Люба, пошептались о чем-то с Верой, потом Надя ушла, вслед заней восвояси старик отправился, затем обе женщины, Люба ушла на кухню, а мывновь остались на веранде с Верой.

– А много их там? – вдруг спросила Женька, которая дотой минуты сидела, уставившись куда-то в стол.

– В Велесове? – переспросила Вера. – А никто незнает. Говорят, раньше семей двадцать было. А что теперь… – она пожала плечами.

– Неужели совершенно ничего об этой деревне неизвестно? – начала злиться я. Вера пожала плечами.

– Как же о них чего узнаешь, если Слава молчит, а они к себене пускают. Вроде и тропинка к деревне есть, да никуда по ней не выйдешь.

– Я совершенно не в состоянии поверить в такое, –сурово сказала я, заподозрив, что местное население попросту дурачит приезжих снеясной целью. Одно настораживало: эти самые руны на его руках. Колдовство этоили нет, но выполнены они профессионально, и вряд ли их появление на его телеимело что-то общее с желанием довести нас до нервного тика. – Деревнюмогли обнаружить с вертолета, в конце концов.