Предполагаю, что мысли Равиля были менее цензурны, но смыслот этого не пострадал. Смысл был тот же.

«Ага, — подумала я, — следовательно, Турянский все же сиделв подвале и как-то из него исчез. Но как? И куда?» — присоединилась я квопросам Равиля, который, очевидно, Турянского из заточения уж никак невыпускал.

Тем временем Роза и Маруся шумно приступили к спуску вподвал. Маруся всячески не одобряла крутизну лестницы, по ходу красочно инепристойно поясняя, что именно в связи с этим может произойти.

— Я прямо вся сейчас на…сь! — громогласно сообщала Маруся.

— Тише! Тише! — смущенно пищала Роза.

— Я слишком большая. Тише не получится. На…сь с большимшумом, — возражала Маруся.

Следующий за ними охранник Коровина сохранял ленивуюневозмутимость, так свойственную людям этой профессии. «Ну вы лохи, в натуре»,— было написано на его лице. Надпись эта не исчезла даже тогда, когда он увиделменя, растрепанную и возмущенную.

Зато Роза и Маруся, компенсируя молчание охранника, не сходяс лестницы, с истеричной радостью завопили:

— Вот она где!

Почувствовав себя на сцене амфитеатра, я постараласьпроизвести на публику наиболее выгодное впечатление и голосом несостоявшейсяДездемоны оповестила собравшихся:

— Он пытался меня удушить.

Мой обвиняющий перст нацелился в грудь злодея, который судивительной скоростью начал приходить в себя.

Непостоянное все же существо человек: только что этот Равильвсей душой стремился обнаружить в подвале банкира, но не прошло и пяти минут,как все изменилось. Теперь он был счастлив, что Турянского в подвале нет.

— Софья Адамовна, — ожил вдруг Равиль, стараясь повернутьсяк зрителям здоровым своим ухом. — Софья Адамовна! Виноват, да, неловко всеполучилось…

— Почему же неловко? — возразила я. — Вполне ловко менядушили.

— Но… не хочу скрывать, — не обращая внимания на моюреплику, с пафосом продолжил Равиль, — вы будоражите мою кровь, моевоображение… Я от вас без ума, я просто зверь!

— Он меня душил, — гневно повторила я свое обвинение. — Вот,на моей шее следы его лап. Синяков наставил, скотина.

Синяки не синяки, а следы действительно имелись, и Равильэто видел. Отпираться было бессмысленно. Он потупился, демонстрируя смятениечувств, и залепетал:

— Я не душил, я ласкал, это меня заводит, я полагал, что этозаводит и вас…

— Скотина! — зверея, рявкнула я, но никого уже моевозмущение не волновало.

Охранник, игриво хмыкнув, удалился. Роза и Маруся открылирты.

— Я так ее люблю, — горестно сообщил оставшимся зрителямРавиль, даже не глядя на меня.

И что бы вы думали? Ему поверили! Во всяком I случаеМарусино «е-пэ-рэ-сэ-тэ» было произнесено с оттенком дикой зависти, а Розаизлучила осуждение.

— Вы слишком молоды, Равиль, — с материнской нежностьюпропищала она.

«Нет в этом мире справедливости, и не мне тягаться слицедеем», — решила я и сообщила подругам:

— Мы покидаем этот вертеп! Срочно уезжаем!

Когда Маруся вырулила за ворота коровинского особняка, явоскликнула:

— До чего же хитер этот мошенник Равиль!

— Да ладно, не оправдывайся, старушка, — успокоила меняМаруся.

Роза смущенно хмыкнула и промолчала.

— Что значит — не оправдывайся? — возмутилась я. — ЭтотРавиль заманил меня в ловушку. Специальным составом он написал на бумажке ответна вопрос, который чрезвычайно меня волнует. Я спросила у духа, где Турянский,и получила ответ: «В этом доме».

— Ха! — театрально произнесла Маруся.

— Не «ха!», а именно так и было. Именно так я думала и сама.Равиль только масла в огонь подлил. Как могла я себя повести, прочитав посланиелжедуха? Конечно же, я отправилась на поиски Турянского в бильярдную. Толькотак! Равиль и дверь заботливо не закрыл. Говорю вам, он собирался заманить меняв ловушку, а вы что подумали?

— Именно это мы и подумали, — заверила Маруся и похабнозаржала. Роза же смущенно потупилась.

— Вы глупые! — начала раздражаться я. — Мне грозит серьезнейшаяопасность!

— Эта опасность грозит всем женщинам, — игриво подмигнулаМаруся и добавила:

— Если, конечно, они не уроды.

Я начала нешуточно выходить из себя:

— Да что вы за подруги, черт вас возьми! Только что Равильхотел меня задушить, а у вас на уме одни только глупости! Неужели не очевидно,что он хитростью заманил меня в подвал?

Маруся сделала циничный жест, а на лице Розы отразилсядевичий испуг.

— Он хотел меня законопатить в подвале вместе с Турянским, —страшно психуя, закричала я. — Понимаете? Законопатить хотел! Чтобы я игру им сПерцевым не ломала. Уверяю, если бы вы не пришли, он сгноил бы меня в подвале!

Крик моей души был громким, но неубедительным. Во всякомслучае, на Розу и Марусю он должного впечатления не произвел.

— Турянского не было в подвале, — робко напомнила Роза.

— Сейчас не об этом речь, — окончательно озлобилась я. —Речь о той опасности, которая мне грозила.

— Но опасность грозила тебе вместе со старым мертвымТурянским, — совсем уж непристойно заржала Маруся, — но вместо него почему-топодвернулся юный живой Равиль.

На слове «живой» она и жестом, и мимикой поставила весьмапикантный акцент, который меня особенно оскорбил. Захотелось пылко возразить,но Маруся сердито гаркнула:

— Слушай, старушка, не морочь нам голову. Я прямо вся вижу,что у тебя с Равилем зверский роман.

Я опешила и растерянным взглядом обратилась за помощью кРозе.

— Да, выходит именно так, — виновато подтвердила та.

— Да ты и сама мне про роман говорила, — продолжила Маруся.— Голову, старушка, потеряла совсем: бегаешь, шпионишь, выслеживаешь молодогомужика, прохода ему не даешь, в конце концов заводишь, доводишь до зверскогоэкстаза, до белого каления и, пойманная с поличным, тут же начинаешь изображатьиз себя невинность. Одного не пойму, зачем ты эту сказочку про Турянскогосочинила?

— И я не пойму, — пропищала Роза.

— Зато я понимаю! — гаркнула Маруся. — Чтобы мы, как дуры,поперлись в подвал! В этом же вся она, старушка! Ей и на фиг не нужен Равиль, ачтоб нос нам утереть, старается. Не удивлюсь, если и столик в ресторанезаказала она сама и под маркой выигрыша подсунула мне. Уж больно узнаваемообрисовали мне ее портрет, когда рекомендовали взять с собой в ресторанподругу.