– Здравствуй Богдан. Рад наконец-то увидеть тебя. Столько времени ты нас с отцом игнорировал. Но вижу одумался. Ты присаживайся не стой столбом. Сейчас с минуты на минуту и Карина моя пожаловать должна, – он глянул на дверь. – Давно ты ее не видел. Девочка красавица стала. Подстать тебе.

Никольский окидывает меня внимательным взглядом. Знаю подмечает все, что есть на мне. Каждую деталь. Каждую мелочь.

– Как переживаешь смерть жены, Богдан? – задает неожиданный вопрос.

– Нормально он ее переживает, – хмыкнул отец, выразительно глядя на меня.

Явно намекая на Настю.

– Мы не так близки оказались по итогу с Мариной. Как бы мне хотелось. Она родила мне дочь и я за этой ей благодарен. И мне искренне жаль, что она погибла, – говорю сдержано.

– А я слышал, что у вас осталась дочь? Извини запамятовал. Я надеюсь тебе удастся, пристроить малышку в какой-нибудь пансионат. Не думаю, что Карина будет в восторге от новости, что ей придется воспитывать чужого ребенка? – кинул на меня многозначительный взгляд Никольский.

Сжала пальцы в кулак.

– Чужого?! – мой голос дрогнул.

– Да не переживай ты так Карам. Ребенка пристроим, поди не из нищебродов. Да и бабка с дедом у него есть.

Нет. Это уже было слишком. Гнев который я старался держать под контролем, готов был вот-вот вырваться наружу…

Но тут…

– Отец! Ты зачем своим псам приказал меня сюда притащить? – недовольный женский голос проносится эхом по всему залу.

– Карина! – одергивает свою дочь Никольский. – Ну-ка, закрой свой рот и успокойся. Немедленно, – рычит мужчина.

А я и правда давно не видел Карину. И Никольский оказался прав. Девушка действительно выглядела хорошо. Ее формы приобрели стройность, отчего она стала казаться выше. Длинные волосы доходили почти до поясницы. Черные. Ровные. Блестящие.

Но блестели в свете ламп не только ее волосы, но и глаза. В них было все и возмущение и непокорность и безумие.

– Не смей приказывать мне! – бросилась она с претензией на отца.

– Ты как разговариваешь с отцом!? – резко встал из-за стола Никольский отчего стул повалился на пол, издав громкий звук.

Но даже невооруженным глазом можно было заметить то, что в их семье главная Карина. И то, что сейчас пытается изобразить Никольский, выглядит жалко.

Видимо отец просчитался. Свадьбы не будет. У Карины на этот счет скорее всего есть свои взгляды.

– Точно так же как и ты!

Девушка совсем не обращала на нас внимание. Оно все было направлено на отца.

– Не позорь меня, Карина, – прошипел Никольский подступаясь к девушке.

– Это я тебя позорю? Это ты меня позоришь! Что ты устроил за базар? Что за торги? Я что тебе корова на рынке, чтобы ты без моего на то согласие выдавал меня замуж. Да еще и за него! – вскрикнула Карина и указала пальцем на меня.

– А что с ним не так? Молодой вдовец. Красавец. Что тебе еще нужно? – непонимающе смотрит на девушку Никольский.

– Да он же… старый! – выдает она.

– Кто? Я? – возмущаюсь.

– Я не хочу это обсуждать. Я за него замуж не пойду. И это мое последнее слово, – топнула она ногой.

Но на этом концерт не закончился.

Карам хватает дочь за локоть и встряхивает так же, как я недавно делал это с Настей.

Это жестоко выглядит со стороны. Встречусь с девушкой обязательно извинись.

– А ну прекрати истерить, – грозно рычит Никольский.

Но в пальцах Карины неожиданно блеснул металл и никто из нас ничего не успел сообразить, как девушка полоснула себя по руке, распарывая кожу наискось по запястью.

– Твою жеж! Карина! – Карам вырывает у девушки небольшой ножик и пытается зажать рану на руке.

– Я убью себя! Клянусь! – угасающим голосом отвечает Карина.

У нее на лице написан шок. Видимо девушка сама была поражена тем, что смогла это сделать.

– Карина, девочка моя! – ласково шепчет Никольский, обнимая дочь.

– Да что вы стоите!? Вызовите же скорую! – кричит Никольский в зал не отрывая взгляда от дочери.

– Это лишнее, Карам, – отец, сдергивает со стола тканевую салфетку и подойдя к Никольскому, отрывает его руку от запястья дочери.

Быстро перевязывает его. Что сказать, очень ловко сработал старик.

– Пап, мне плохо пап, – бледными губами перебирает Карина, – я умираю пап.

Оно повисает на руках Никольского. Тот в панике подхватывает дочь на руки, но прежде чем уйти, кидает на отца осуждающий взгляд.

– Если она умрет, – цедит сквозь зубы, – не прощу тебе этого.

Вижу как у отца на скулах ходят желваки.

Не ожидал старик, что выйдет такая накладка.

Я наливаю себе в стакан щедрую порцию виски и одним махом опрокидывает его в себя. Открываю меню. Выбираю самое дорогое блюдо. Что ж, банкет оплачен. Не пропадать же деньгам. А в душе ликование. Просчитался отец. И мне отчего-то в голову пришел эпизод из “Маугли”: Акела промахнулся. Вот так же и здесь.

Видимо Карину Никольскому нечем было припугнуть. Он лишь надеялся на благоразумие дочери. А как оказалось в ней есть все, кроме этого качества.

– Рано радуешься, – проскрежетал над моей головой отец и со злостью подхватив стул, запулил его в бар.

Послышался звук бьющегося стекла.

Поднял на него взгляд.

– За все уплочено, отец. Бей посуду, ты же платишь, – хмыкнул, стараясь за сарказмом сдержать истинную радость.

Я преднамеренно не отвечал на отцовское высказывание. Сцепившись с ним сейчас я знал, что ни к чему хорошему это не приведет. А только усугубит ситуацию.

Отцу нужно переварить услышанное Никольским. Успокоиться.

Я был уверен теперь в том, что Карам больше не станет рисковать жизнью дочери.

И как только отец это осознает, там уж я сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть обратно Настю и дочку. Главное сейчас не лезть на рожон. Перетерпеть.

– Ты все равно сделаешь так, как я скажу, – процедил отец и развернувшись на пятках направился к выходу.

– Ну, как же без этого?! – качнул головой ухмыляясь. – Садись, Ром! Это нужно хорошенько заесть.

Отец Богдану наврал. Нас никуда  вчера с Вероникой не увезли.

Как только все разошлись. В кабинет зашел один из охранников и приказал следовать за ним. Я сжимая в руках Клубничку, последовала за ним.

Охранник завел нас на второй этаж и открыл вторую от лестницы дверь.