Тут такой гнев праведный обуял девицу, что она зарычала, словно рысь раненая, да набросилась на Ярослава с кулаками.

– Ах ты подлец, мерзавец, тать! Как ты посмел меня так обмануть? Я тогда и вправду решила, что ты меня волкам отдашь! А ты? Подлец! Ненавижу тебя!

Святослава впала в неистовство! Изорвала молодцу тулуп, расцарапала руки сильные, коими он сдержать ее пытался, а теперь рвалась глаза ненавистные серые выцарапать. Оскорбленная гордость девичья требовала отмщения за обиду смертную да за позор бесчестный!

Ярослав отбивался от нее да силы не рассчитал, когда отмахнулся не глядя.

– Хватит! – крикнул он ей. – Знай свое место, девка!

Святослава, от боли на снег осевшая, расплакалась от унижения.

А сотник был беспощаден. Стал дальше мучать словами жестокими.

– Ты, видно, надумала, что в женки свои позову? Вспомнила, как я слабину проявил два лета назад? Да только с тех пор я ума-разума набрался. Понял, какое вы все сучье племя да змеи подколодные. Вот и сейчас: сама ночью ко мне ласкалась, а вину на меня за все переложить решила? Не бывать тому! Даже если и есть в том моя вина, все равно ни одна девка позором своим не женит меня на себе. Вон я их сколько опозорил! И пока не женат, как видишь. Ты для меня, как и все остальные, ничуть не лучше. Так что можешь слезы свои понапрасну не лить, не поможет. У меня таких, как ты, с дюжину было! Всех и не припомню. Не того ты своей девичей честью заманить решила, девица, просчиталась. Вот сама теперь и выбирайся, как можешь, чай, ты лживая лиса, надумаешь, что муженьку будущему сказать про девичество потерянное.

И Ярослав окинул ее презрительным, уничтожающим взглядом да пошел прочь к Киеву, оставив одну на снегу сидеть.

У Святославы же все вскипело внутри. Просчиталась? Честью заманить решила? Сказал ей то, будто срамной какой-то, да давно уже поруганной, словно и не была она с ним девицей невинной в первый раз.

Вскинулась купеческая дочь со снега что есть мочи. Сверкнула глазами своими яркими да закричала в спину молодцу, что уходил от нее стремительно, оставив одну-одинешеньку с позором девичьим.

– Я любила тебя! – закричала диким голосом, заставив Ярослава остановиться. – Любила все эти два лета! Ни к кому в женки не шла, тебя ждала! А ты? Ты предал мою любовь, чувство честное. Так и майся теперь всю жизнь! Не будет тебе теперь покоя вовеки, ибо всех богов я призываю на твою голову, чтобы отомстили за мой позор бесчестный! Чтобы наказали твое сердце холодное и раскололи его на части, словно льдинку бездушную! Майся, Волк, всю жизнь майся!

Крикнула то Святослава, да тут же умчалась в зорьку вечернюю прочь от стен городских. Ярослав же побледнел от слов ее гневных, хотел было кинуться за девкой и побить как следует, но та уже исчезла в полутьме. Как сотник ни прищуривал свой взор зоркий, не увидал ее более. Сплюнул на снег от злости да пошел к Киеву. Не убоится он слов девичьих, чай, сам Перун ему покровительствует, а он бог главный, от всех напастей защитит.

Да только все равно на душе тяжело было. Чувствовал, что нехорошо поступил. Хотел лишь сердце свое от чар Святославы защитить, вот и наговорил грубостей, чтоб она обиделась и не приставала более. А оно вон как вышло. Видно, сильно девку задел. Ну, ничего, в Киев как возвернутся, постарается свою вину загладить. Чай, не было в нем того равнодушия, о коем он сказывал. Глаза изумрудные девичьи снова в душу молодцу запали, как когда-то, да и сладость её уже вовек не забыть. Раз попробовав, не оторваться. Только она одна сможет жажду утолить молодецкую, только она одна сможет согреть сердце Волка.

***

Однако Святослава не вернулась в Киев ни в первый день, ни во второй, ни через три дня. Ярослав уже нервничать начал и посылал тайно своих дружинников на поиски, да те ни с чем возвращались. На все расспросы ее родных да люда киевского сотник не решился правду сказать, а именно что поссорились они уже под стенами града, после чего дочь купеческая и исчезла. А не решился сказать потому, что слава о Волке мрачная ходила, мол, жесток он с девицами. Вот и начнут люди судачить, что это он Святославу погубил. Оттого сотник и стал ложь сказывать, а на все расспросы отвечал, что вовсе девицы не видел, мол, и не нашел ее тогда, когда спасать бросился. Что сани в речке бурной утопли вместе с конями, с обрыва сорвавшись. Купец Никита Кузьмин, отец Святославы, ходил белее белого. Он уже смерился с тем, что дочери давно нет на этом свете.

Но Ярослав знал, что девица жива, чувствовал то да поиски Святославы продолжал. Сам было пошел по лесу искать, дружинникам не доверяя. Но ни следа девицы не обнаружил. В сердце тревога закралась, что с купеческой дочкой случилось что-то неладное. Может, она в лес возвернулась, да там зверь дикий задрал? Но ни одежды, ни следов крови либо костей человеческих тоже не отыскалось. Святослава как сквозь землю провалилась. Сотник еще месяц до самой весны теплой в лес ходил, девицу разыскивая, но та бесследно исчезла.

– Перестань маяться, – сказал ему как-то Радомир. – Нет ее уже в живых.

– Чувствую, что жива, вот и ищу.

– Даже если и жива, она уже очень далеко. И не найти вовек. За месяц можно было до Хазарии пешим дойти.

– Что же ты предлагаешь делать, Радомир? На мне эта вина. На мне! – и Ярослав схватился за голову. – Такого ей тогда наговорил, вот и ушла прочь.

Радомир посмотрел на друга своего и соратника, да только вздохнул тяжко. Все знал, что между ними случилось в тот день. Ярослав сам рассказал, не мог один тяжкую ношу на себе нести.

– Того, что сделано, уже не вернешь, Ярослав. Жить надобно далее. Святослава – девка умная да красивая, с ней ничего дурного не станется. Найдет себе и терем добрый, и мужа хорошего. Ты лучше о себе подумай.

– Не могу о себе думать. Все о ней.

– Думами уже ничего не изменить. Отпусти ее… Найди себе какую-нибудь девицу хорошую, полюбись славно. Глядишь, и начнешь забывать дочь купеческую.

Ярослав решил прислушаться к совету. Нашел себе девицу хорошую и полюбился с ней, надеясь забыться в объятиях новых. Да не смог. Все дочь купеческая стояла пред глазами с очами яркими, изумрудными. Вот и стал любить не ту девицу, а Святославу, нежно лаская и томные слова на ушко приговаривая. А когда очнулся витязь поутру от сновидений сладких, потянулся было к девице, да и понял, что не Святослава с ним рядом лежит, а совсем другая баба. Выругался сотник княжеский, поднялся с перины и в сторону отошел. Не мог поверить глазам своим. Как сейчас помнил, что Святослава с ним всю ночь провела. Да, небось, то лишь видение было.

– Ты чего с утра ругаешься? Чай, не понравилось? – спросила ехидно девка, что на перине возлежала.

– Все понравилось, – нахмурился сотник. – Но ты лучше к себе иди. Один побыть хочу.

Девица оделась и вышла из терема с видом обиженным. Чай, старалась ночью его обхаживать, а теперь за дверь выставил, словно и не были близки ночкой темной. Но Ярославу не было дела до ее обид. Как только девка вышла из хором сотника, сел за стол деревянный да голову руками стиснул.