Но я всё ещё не попрощалась с Сэмом. И до тех пор, пока не сделаю этого, мы просто обязаны продолжать разговаривать, так? Он ведь обещал мне. Я не готова его отпустить. Не могу представить свою жизнь без него. Хочу вцепиться в него и не отпускать так долго, как только смогу. Не знаю, что буду делать, когда его совсем не станет.

Только об этом и могу думать, глядя на экран. Когда я не разговариваю с Сэмом, я этим и занимаюсь – смотрю в телефон. Вдруг он мне позвонит? Мне ведь нужно ответить. Иначе связь наша прервётся ещё раньше…

– Ждёшь звонка?

Поднимаю взгляд, и комната вокруг перестаёт расплываться. Напротив меня сидит Оливер и явно ждёт ответа. Мы устроились за маленьким столиком в углу кафешки «Солнце и луна». Марокканские лампы мерцают совсем как настоящее пламя, хотя на улице ещё светло. В субботу утром здесь мало народу. К счастью. Потому мы и начали сюда так часто приходить.

Оливер всегда заказывает латте с пенкой. А я заказала сегодня американо – просто чтобы попробовать. Но разницы пока не замечаю.

– Выглядишь так, словно действительно ждёшь звонка, – повторяет Оливер. – Земля вызывает Джули. Ты здесь?

Я моргаю и прихожу в себя.

– Прости, задумалась немного… о чём мы говорили?

Оливер выдыхает.

– О выпуске.

– А, точно. А что насчёт выпуска?

– Ты и правда меня не слушала… – Он снова вздыхает. – До него всего пара недель осталась, помнишь? Мантии и шапочки, все дела. И та песня Vitamin С? Слишком быстро ведь время пролетело, скажи?

– Пожалуй. Стараюсь об этом не особо думать.

– Ну правда, – тянет он. – Вот бы ещё хотя бы месяц, чтобы всё утрясти. Ты уже знаешь, чем займёшься после школы?

Я думала, что знаю. Думала, все мои планы претворятся в жизнь: и квартира, и писательские курсы… но с тех пор, как в нашей с Сэмом связи пошли помехи, я почти не вспоминаю о школе и об оценках. Понятия не имею, что будет в табеле. И из Рида письмо всё ещё не пришло.

Более того, я даже не закончила с текстом, так что, может, писательская карьера – это не для меня. Сколько бы усилий я ни прилагала, как бы ни старалась распланировать… всё разваливается.

Опускаю взгляд в чашку, над которой поднимается пар.

– Пока нет.

– Я думал, ты хотела поступить в тот универ, как уж там его… – Оливер задумывается. – Рид вроде? Они ведь наверняка тебе уже ответили.

Он прав: они должны были ответить. Не знаю, почему они оставили меня в подвешенном состоянии. Может, я ошиблась, когда подавала документы? Или это техническая ошибка с их стороны и они вообще мои бумаги не получали? Но если бы случилось подобное, мне бы об этом сообщили, разве нет? Может, позвонить им в офис? Я каждое утро проверяю свою почту, и ничего.

Оливеру я, конечно, об этом не сообщаю – мне слишком стыдно. Не надо было транслировать свои планы направо и налево, тогда бы и объясняться не пришлось.

Да и почему все вдруг так рвутся в университет? К тому же при нынешней экономике степень по английскому мало мне поможет. Зачем же загонять себя в долги, чтобы научиться писать, если я могу поучиться и самостоятельно? Некоторые величайшие писатели никогда не ходили в университет. Хемингуэй, например. И Твен. И Анджело… Список можно продолжать до бесконечности. Конечно, жизненные обстоятельства у них были несколько другие, да и время тоже, но всё же. Всё же.

Если бы меня приняли, я бы не пыталась убедить себя в том, что мне не нужно высшее образование. Но лучше всегда готовиться к худшему.

– Вообще-то, я подумываю остаться здесь, – как бы между прочим замечаю я и делаю глоток.

– Здесь… то есть в Центральном Вашингтоне? – Оливер выгибает бровь. – Но тебе ведь здесь не нравится. Ты буквально ненавидишь это место – больше, чем любой из моих знакомых. Ты ведь всегда об этом говорила. Центральный – неплохой универ, но никто туда не стремится, это я тебе точно скажу. Туда поступают только потому, что он близко к дому.

Оливер оглядывается, чуть склоняется над столом и шепчет.

– Тебя что… – он сглатывает, – добавили в список ожидания, а не приняли сразу?

– Что… нет, конечно!

Он округляет глаза.

– Тогда… отказали?

– Нет. И это грубо, вот так спрашивать, – пытаюсь защититься я. – Может, я передумала. Это ведь не запрещено. Ты ведь собираешься тоже в Центральный поступать, нет?

– Да, но я ведь местный. Это другое. Все местные туда поступают.

– То есть ты остаёшься здесь… просто потому что?

Оливер пожимает плечами.

– Типа того. Это элленбургская традиция. Ты не поймёшь. Ты ведь из, – он разводит руками, – Сиэтла.

Он отпивает кофе и откидывается назад.

– Ты для нас как пришелец.

– Пришельцем я себя тут и чувствую.

– Тогда зачем оставаться? Ты ненавидишь это место, это очевидно. И я тебя за это не виню. Ты всегда выглядела так, словно собиралась уехать хоть завтра. Даже если тебе придётся официанткой подрабатывать или типа того. Ты ведь убедила Сэма…

Он замолкает.

Я опускаю взгляд.

Не хочу, чтобы он заглянул мне в глаза и понял, что угадал. Может, я не хочу уезжать из-за Сэма. Ведь у нас с ним были общие планы. Мы хотели переехать в Портленд вместе, снять там квартирку, найти подработку и скопить деньжат. Он бы где-нибудь выступал. Я бы писала в кафешках. Но Сэма больше нет. И мне придётся разбираться со своим будущим в одиночку.

Я буравлю взглядом стол.

– Мне нужно ещё немного времени…

– Да, я понимаю. – Оливер тянется к моей руке. – Послушай, ты… у тебя есть я. Может, сможем ходить на одни и те же лекции. Надо же мне будет у кого-то их списывать.

– Ты всегда знаешь, что сказать.

Он улыбается.

– Такой я понимающий человек.

Мы допиваем свои напитки – в полдень мне надо быть на работе, и я отодвигаю стул.

– Пройдёшься со мной?

Оливер проверяет телефон.

– Я бы прошёлся, но у меня встреча.

Я прищуриваюсь.

– Да? И с кем же?

Он колеблется, но отвечает:

– С Джеем.

Я смотрю на него.

– Что? Что это за взгляд такой?

– Какой такой взгляд? Нет никакого взгляда.

– Вот и хорошо.

Я принюхиваюсь.

– Ты поэтому одеколоном облился?

– Я всегда им пользуюсь, чтоб ты знала. – Оливер скрещивает на груди руки.

– Да, но в последнее время чаще, нет? – замечаю я.