Но лучше было не полагаться на случайное везение.

По мнению Арминия, если бы молодой Вар был настоящим мужчиной, он находился бы сейчас в Германии, рядом с отцом. Что может быть важнее, чем помогать отцу в выполнении огромного дела, порученного вождем его народа? Наверное, лучше было бы вообще не напоминать римлянину о таком сыне.

Но Вар как будто не находил в отсутствии юноши ничего странного. У римлян не существовало семейного и родового единства, которое народ Арминия принимал как должное. В империи мужья и жены разводились по самым разным причинам, а то и вовсе без причин, и никто их за это не осуждал, никто не думал о них плохо. Римские женщины были настолько ветреными, настолько часто изменяли своим мужьям, что на сей счет даже ходили шуточки… Для германцев такое казалось немыслимым.

Представление было сыграно деревенскими жителями до конца, и донельзя довольный Квинтилий Вар сказал Арминию:

— Пожалуйста, передай этим почтенным гражданам, что я восхищен их вдумчивыми и зрелыми рассуждениями. Слыша, как мудро и справедливо толкуют они о делах своего селения, я верю, что их внуки, возможно, наденут тоги и украсят своим участием заседания сената в Риме.

Арминий, приложив максимум стараний, перевел это на родной язык, причем снова не решился исказить перевод, боясь, что кто-нибудь из присутствующих римлян достаточно хорошо понимает речь германцев. Он надеялся, что собравшиеся на лужайке люди помнят, что не должны выдавать Вару своих истинных чувств. К радости Арминия, никто об этом не забыл, ведь прибывших с Варом всадников хватило бы, чтобы перебить так называемое народное собрание, да и всех остальных жителей деревни в придачу. Осознание этого, несомненно, помогло германцам сосредоточиться на исполнении своих ролей.

Арминий восхитился тем, что они не выказали ни малейшей обиды, когда Вар сказал, что их потомки когда-нибудь станут римскими сенаторами. Конечно, Вар думал, что делает комплимент, но вряд ли свободные германцы могли пожелать своим потомкам подобной судьбы.

— Все прошло очень хорошо — даже лучше, чем я надеялся, — сказал Вар, когда большинство поселян разошлись по домам.

Арминий остался на площади среди римлян. Он чувствовал себя одиноким, но, разумеется, не подавал виду. В глазах Вара он являлся римским гражданином, а разве место римского гражданина не среди сограждан? Конечно, так и есть… Вроде бы.

— Они начинают свыкаться с мыслью о том, что их будущее неразрывно связано с будущим империи, — ответил Арминий.

При этом он сознательно умолчал, одобряют ли германцы то, с чем «свыкаются», но этого ни Вар, ни другие римляне не заметили. Как свойственно многим людям, они слышали лишь то, что хотели слышать.

— Это деревня не твоя, Арминий, так? Ты ведь живешь к северо-западу от Минденума, верно? — проявил осведомленность Вар.

— Да, верно, — ответил Арминий. — Для меня большая честь, что об этом помнит римский наместник. Возможно, когда-нибудь ты окажешь мне еще большую честь, посетив мое скромное жилище.

— Что ж, очень даже может быть.

Если Вара и удивило неожиданное предложение германца, он скрыл удивление под толстым флером привычной римской учтивости.

— Почему бы и нет? Думаю, это будет интересно и познавательно.

— Да настанет поскорее этот день, — молвил Арминий.

— Да будет так, — подтвердил Квинтилий Вар с кивком и улыбкой. — Но — позже. А сейчас, раз уж ты оказался далеко от дома, почему бы тебе не побывать у меня в Минденуме и не разделить со мной ужин?

— Это предел моих мечтаний, — ответил Арминий.

В действительности он мечтал совсем о другом, но понимал, что неразумно отказывать римлянину, к которому он хочет втереться в доверие. Сам-то Арминий не верил Вару ни на йоту, но очень нуждался в том, чтобы Вар верил ему.

«Итак, мне придется снова сунуть голову в медвежью пасть», — подумал германец.

— Замечательно! Замечательно! Превосходно!

От улыбки круглая, с двойным подбородком физиономия Вара сделалась еще шире. Он обернулся к римлянам, которые явились вместе с ним, чтобы понаблюдать за представлением в деревне.

— Ну что, друзья мои! Видите?

Некоторые из невысоких, смуглых мужчин закивали в знак согласия, что не мешало им смотреть на Арминия, как собаки смотрят на волка.

Что именно подразумевал римский наместник? Может, нечто вроде: «Неважно, что вы слышали об этом варваре, он все равно не такой уж плохой малый»?

Ничего другого Арминию в голову не приходило.

И что именно слышали о нем римляне? К сожалению, долго гадать не приходилось. Ясно, что разъезды Арминия по селениям и усадьбам на протяжении всей зимы не остались тайной, об этом позаботился Сегест со своими приятелями.

«Жаль, что мои друзья не убили Масуа», — с горечью подумал Арминий.

Правда, Вар все еще считал его человеком, дружественно настроенным по отношению к Риму. А если другие командиры сомневаются, разве не стоит их разубедить? Они наверняка подумают, что человек, ненавидящий Рим, вряд ли станет совать голову в пасть медведю. Кстати, сами римляне в таких случаях говорили «в пасть льву». В Паннонии Арминий посетил зверинец, где видел этого пресловутого льва. Германец проникся убеждением, что бога, сотворившего кота размером с медведя, лучше остерегаться.

— Уверен, наше вино тебе понравится, — промолвил суровый Вала Нумоний, начальник конницы Вара.

На Арминия Нумоний смотрел, как змея на жабу.

«Я знаю, ты принял приглашение Вара только затем, чтобы с жадностью наброситься на наше прекрасное вино».

Этого Нумоний не сказал, но явно подумал. Арминий посмотрел на него столь же холодно. И, поскольку знал, что римляне презирают людей, открыто проявляющих свои чувства, равнодушно промолвил:

— Вообще-то я люблю и пиво. А вот воду не пью. От нее только в брюхе бурчит.

— А что, он тебя поддел! — рассмеялся Квинтилий Вар. — Ты не можешь отрицать его правоту.

— Так точно, командир, — невозмутимо отозвался Нумоний.

Этот спокойный ответ вовсе не означал, что он и впрямь согласен. О нет. На самом деле после перепалки он проникся еще большим презрением к варвару. Но если германец на его месте выказал бы неприязнь открыто, римлянин считал нужным ее скрывать. Все римляне были подобны змеям, прячущимся в траве: жалили лишь тогда, когда ненароком на них наступишь.

Вар либо не заметил неудовольствия Нумония, либо предпочел не замечать.

— Ну что ж, — заявил наместник, — пора в обратный путь. У тебя есть лошадь, Арминий?

— Так точно, — ответил германец и вскочил в седло, не попросив, чтобы его подсадили.

Это был не такой уж великий подвиг: Арминий в отличие от его лошадки был высокого роста. Стоя рядом с римлянами, он возвышался над всеми, но верхом вдруг оказался ниже всех. Разумеется, римляне сразу это заметили, и, судя по смешкам, им это понравилось.