Ну а теперь о ее «катастрофе». После того как была оккупирована вся Германия, прекратила свое существование и «1212». Это логично, так как радиостанция выдавала себя за немецкую. Но это должно было случиться несколько раньше, а радиостанция «1212» работала даже тогда, когда союзники захватили район ее действия.

В ночь на 25 апреля «1212» вела себя особенно таинственно. Трагическим голосом диктор объявил, что радиостанция находится в большой опасности и что вряд ли удастся закончить передачу. Автор этой статьи около половины третьего ночи слушал радио «1212». Шла обычная передача. Неожиданно послышался сильный шум, раздались какие-то неясные голоса. Кто-то несколько раз повторил: «Поставьте пластинку! Проиграйте же пластинку…» Затем послышался неразборчивый ответ. Помехи становились все сильнее и сильнее. Потом раздалась мелодия, которую радиостанция обычно передавала в перерывах между сообщениями. Помехи исчезли, и мелодию было слышно, как обычно. Затем все оборвалось, и с тех пор эта волна молчит.

После этого случая «1212» в эфире больше не появлялась. Следует понимать, что как раз в этот момент войска союзников захватили станцию. Вся эта афера была разыграна как по нотам, и о действительном захвате не может быть и речи! Это первый случай, когда тайный передатчик подобным образом подвергается «официальному» нападению! Буквально через день радиостанция Люксембурга начала свои регулярные передачи, и теперь всю ночь можно слушать развлекательную программу, которую лишь изредка прерывают короткие последние известия.

Все окна были распахнуты настежь, и солнце проникало внутрь комнаты, освещая убогую мебель. Масляные картины, казалось, вот-вот вылезут из своих рам. От плюшевых занавесей пахло табачным дымом. В саду, где еще позавчера стояли наши машины с передающей аппаратурой, в огромных лужах плавали окурки и обертки от жевательной резинки. Вилла на улице Брассер опустела. Точнее, почти опустела, так как Тони Брейер и я еще жили в ней. По утрам мы варили в опустевшей кухне кофе, а в остальном ничем не отличались от других солдат.

За одну ночь обитатели виллы разъехались во все стороны. И мадам Бишет наконец-то смогла вернуться в свою Францию. Полковник Макдугал улетел в Висбаден. Шонесси поселился в Бад Наугейме, в отеле «Бристоль». Георг, как служащий военной администрации, выехал в Трир, а многочисленные редакторы, дикторы, писатели и надзиратели вернулись в свои подразделения, надеясь выгодно устроиться в будущей военной администрации в оккупированной Германии.

Остались на вилле только Тони и я. Наша миссия казалась нам смехотворной, совсем неважной и скучной…

Капитан Фридмен и его группа, которую Гектор Лансон по обыкновению называл «венгерским чудом», также «ушли вперед», чтобы под руководством Ганса Хабеса организовать несколько немецких газет.

Радиопередачи для солдат германского вермахта резко сокращались, как и сам вермахт, и теперь, до полной ликвидации противника, должны были состоять только из самых важнейших известий с фронта и комментариев.

А для этой цели вполне достаточно одного редактора и одного диктора, то есть Петра Градеца и капрала Тони Брейера!

И это вместо того, чтобы с Третьей армией Паттона идти на Прагу, с которой меня связывали тысячи нитей! Ведь Шонесси обещал после окончания операции «Анни» перевести меня в Третью армию! Сиди теперь в глубоком тылу на всеми забытом посту…

Личный состав «1212» разъехался так быстро, что никто не успел даже попрощаться друг с другом. Нам с Тони удалось поговорить только с Георгом.

Георг был весь ожидание. Его окрыляло новое назначение. Он строил всевозможные планы, как на новом месте будет помогать «отделять чистое зерно от половы». Ведь он лично перед микрофоном дважды сообщал о деятельности двух групп Сопротивления «Новой Германии» в Трире. Вот на них-то он и мечтал в первую очередь опереться в своей будущей работе…

Я осторожно намекнул ему, что, вполне возможно, будет очень трудно разыскать эти группы. Но Георг был оптимист. Он твердил, что хорошо знает своих соотечественников и уж в районе своей будущей деятельности не допустит того, что случилось в Аахене. Он-то уж точно знает…

У Тони лопнуло терпение. Не сдержавшись, он брякнул:

— Все, что мы рассказывали людям, было огромным свинством!..

Георг смутился. Мне было от души жаль его. Зачем отнимать у него надежду? Аахен был действительно плохим примером. Но ведь сейчас кое-что уже изменилось. И наш новый президент на днях заявил буквально следующее:

«Я буду бороться за идеалы справедливости, свободы и терпения, ради которых жил и умер Рузвельт. Мы будем до последнего преследовать военных преступников, которые нарушали права Господа и человечности!»

Тони молчал. Он понимал, что посвящать Георга в тайны «Анни» было запрещено. Но и отпускать его в таком неведении в Трир мы также не имели права. Нужно же подготовить его, что не всегда будет так, как об этом передавала «Анни». Георг мечтал о немецких группах Сопротивления! В его глазах эти группы спасли честь Германии.

— Георг, — наконец решился я, — честь Германии, если хочешь знать, спас твой брат. Но таких героев или казнили, или они еще томятся где-нибудь в Бухенвальде или Дахау… Конечно, сейчас многие немцы начали понимать, почему пострадали их родные города… Вспомни Мюльгейм!..

В Мюльгейме у Оффенбаха некоторые смелые жители разоружили немецкий гарнизон. В последнее время таких сообщений стало все больше и больше. Но к «1212» они не имели никакого отношения!

Георг помрачнел. Он должен был переварить то, что услышал от нас. Трудно сказать, удалось ли нам в тот вечер переубедить его. Ведь его лозунг был: «Оставьте нас одних. Мы сами наведем порядок в своем доме!»

На следующее утро Георг вскочил в грузовик и уехал в Трир.

Но нам предстояло еще одно прощание, на этот раз с Клипом. Рано утром 26 апреля, когда я шел к зданию радиостанции, около меня остановился новенький джип. На его номере стояли таинственные буквы USSBS.

— Что это за фирма? — спросил я.

— Прежде всего прошу встать как следует! — оглушил меня Клип.

Клип стал офицером. На плечах у него блестели звездочки младшего лейтенанта.

— О'кей, сэр! — отдал я ему честь.

— Не старайся, — сказал он сухо. — Доллар от меня уже получили…

В американской армии бытует обычай, согласно которому вновь испеченный офицер дает доллар первому солдату, поприветствовавшему его.

Клип стал не только офицером. Его перевели во вновь созданную организацию USSBS — наблюдательную комиссию за результатами бомбардировок стратегической авиации.

— А зачем это нужно? — удивился я. — Сначала мы побьем их фарфор, а потом кому-то нужно будет пересчитать черепки, не так ли? Но вы и так все время этим занимались.

— Не совсем. Сейчас нам нужно точно установить промышленные мощности в каждой области. А это можно сделать только на месте. Например, вчера была большая бомбардировка, возможно, последняя в этой войне. 500 тяжелых ящиков! 5000 бомб — фугасных, зажигательных и фосфорных. Ну да ты и сам об этом слышал…