Наиболее сильно страдают отношения с членами семьи. Именно там, где мы должны чувствовать наибольшую безопасность, искренность и доброту, женщины чувствуют себя потерянными. А учитывая, что это наши самые важные отношения, напряжение только усиливается. Когда моя семья объединяется и делится друг с другом правдой, я могу назвать себя самым счастливым человеком. Когда семья отдаляется, прячется и притворяется, я чувствую себя уязвимой. Есть миллион причин, по которым идеальные семьи распадаются, но я подозреваю, что все начинается с маленькой лжи, маленького упущения, маленького притворства.

• Нет, у меня все хорошо.

• Да, в школе все в порядке.

• Нет, я не расстроена.

• Да, я не против.

• Нет, у нас с друзьями все хорошо.

• Да, я счастлива.

«Джен, — можете сказать вы, — мой источник одиночества — это мой брак. Проблема идет изнутри дома». Давайте начнем вот с чего: в настоящий момент мы с Брэндоном находимся на консультации по вопросам брака. Мы женаты уже двадцать пять лет, но при этом мы нуждаемся в некоторой помощи. Мы все еще учимся сохранять наши узы. Я прекрасно понимаю, что самые важные отношения могут пошатнуться или вообще развалиться. Искренность в отношениях с партнером может потухнуть из-за быта, усталости, мелких обид. Инстинкт подсказывает нам, что нужно спрятать огорчения подальше, чтобы они… исчезли, растворились или что-то в этом роде (я не совсем понимаю науку). Но на самом деле они превращаются в гору обиды, которую, как я обнаружила, гораздо труднее разрушить, чем пережить один урегулированный конфликт. Не то чтобы это было ее делом, но мой консультант предполагает, что мои бездействия привели к некоторому хаосу. Я плачу ей деньги за то, чтобы она сказала мне, как исправить Брэндона, а она настаивает, чтобы я научилась справляться с ежедневными проблемами при помощи честности.

Вместо того чтобы сказать правду в момент трения, я отступаю и записываю свои огорчения где-то в подсознании. Затем я иду вперед, перенося напряжение в будущее. Другими словами, мой внутренний процесс звучит так: «Я запишу обиду в мысленном дневнике, закрою на ключ и пойду дальше». Брэндон, с другой стороны, тут же закипает, а потом устраивает перекус. Здоровый перекус! Я понятия не имею, зачем нам вообще нужна помощь психотерапевта! Ее советы по отношению ко мне сосредоточены на внимательности, в которой я полный отстой. Доктор Брэд Блэнтон называет это радикальной честностью:

По сути, это и есть осознанность: беспристрастное описание того, что происходит на самом деле. Оно включает в себя нейтральную позицию по отношению к себе и текущему моменту. Для меня радикальная честность кажется подавляющей, потому что во время конфликта во мне доминируют чувства. По этой причине я учусь применять эти понятия сначала внутри, а затем снаружи.

Умение «наблюдать» и «думать» дает возможность установить честную связь. Для того чтобы оставаться в моменте, необходимо различать, что произошло и что ваш ум делает с тем, что произошло. Как я говорила, мой ум записывает обиды в мысленный дневник. У меня появляется шанс на раздумья и, следовательно, на разрешение конфликта. Радикальная честность — это наблюдение с помощью органов чувств: только то, что вы видите глазами, слышите ушами и ощущаете телом. Радикальная честность не делает выводов. Она не делает предположений и не заполняет пробелы. Она замечает только то, что реально и действительно происходит, а не те значения, которые мы придаем, основываясь на суждениях и воспоминаниях. Она остается в моменте и лишает его любого раздутого значения (когда небольшое разногласие по поводу рулона туалетной бумаги превратится в пятичасовой конфликт). И такое я слышала.

Следующий шаг: проговаривайте вслух все то, что вы замечаете, что думаете, чего хотите. Да, здесь могут вылиться неприятные вещи. Наблюдение вовсе не означает, что обиды куда-то исчезнут. Вот что писал доктор Блэнтон:

Эти принципы применимы и к другим важным отношениям. Двое моих детей учатся в колледже, двое — в старшей школе, и один — в средней. Добрый читатель, до меня наконец-то дошла правда старших детей (пускай и не вся). Сейчас их истории и секреты постепенно выходят в свет, и я чувствую себя в некотором роде не в своей тарелке. Иногда это должно быть смешно, когда дети, сидя на крыльце, рассказывают нам, как они лгали и как мы ничего не знали. «Ха-ха! — смеются они. — Родители были не в курсе! О боже, я делал то же самое! Ха-ха!»

Только вот я «ха-ха» не чувствую.

Правда открывается не только с веселой стороны. Мы слышим о некоторых очень мрачных горестях, которые наши дети переживали без нашего ведома. Такие вещи, от которых хочется схватить всех детей и переехать на необитаемый остров, где никто и никогда больше не сможет на них взглянуть. Я не могу описать, как мне грустно, что они боролись в одиночку. Я хочу отмотать время назад и раскачать клетки наших семейных структур. Я хочу вернуть к жизни мою маму. Я хочу переделать каждый момент, когда я не бросилась в трудный, странный или неловкий разговор, как дикий бык. Я хочу отказаться от всего, что я предполагала. Я хочу построить еще несколько бункеров, в которых дети могли бы укрыться, даже если бы они закатывали глаза во время строительства. Мы с Брэндоном принимаем эти смелые сведения от наших старших детей и пытаемся выявить слепые пятна у тех, кто еще дома.