Маленькая комнатка нравится Михе сразу. Железная кровать; дощатые стены, выкрашенные в бледнозеленый; на окне пыльные кисейные занавески; стул и столик; огромный гардероб. Комната расположена в задней части дома, ее единственное окно выходит в сад, в темное вечернее небо. Механик доволен, что Миха согласился остаться. Он пишет на бумажке цифру, и Миха расплачивается за три ночи.

В кухне механик сажает Миху перед стаканом водки и скрывается за дверью. Через пару минут он возвращается со старушкой и увесистым томом. Старушка несет чугунок и буханку хлеба. Пока женщина достает тарелки и нарезает хлеб, механик листает книгу в поисках карты Европы. Подталкивает книгу Михе через стол, показывает пальцем на него, потом на книгу, потом снова на Миху. Миха указывает на Германию, и механик, энергично закивав, переговаривается о чем-то со старушкой у печки. Миха выжидающе смотрит на них, но они улыбаются. Миха не ожидал такого гостеприимства. Старушка ставит перед ним на стол суп, кладет хлеб. Погладив Миху по плечу, придвигает стакан с водкой к его тарелке.

Механик кладет руку на грудь.

– Андрей.

– Михаэль. Миха.

Привстав, они жмут над столом друг другу руки и улыбаются. Андрей представляет старушку как свою маму, или бабушку, Миха не совсем понял. Он протягивает ей руку, но та, улыбаясь, отмахивается, показывает на суп. Миха ест, а они смотрят и переговариваются между собой. Миха понимает, что речь ведут о нем, но неловкости не испытывает, ему даже нравится ласковый, шепчущий звук их слов. Андрей, подав жестом знак, снова выходит за дверь. Старушка улыбается Михе через стол, говорит с ним на белорусском или на русском, не разобрать. Он тоже ей улыбается и ест хлеб, который она для него нарезала.

Андрей приводит с собой нового молодого мужчину. На нем тоже надет засаленный комбинезон, под широкими ногтями черно. Он немного знает по-немецки и переводит для Андрея и его матери-бабушки.

– Они хотят знать, почему ты ехать к нам. Из Германия.

Миха видит, как он краснеет, стыдясь за свой хромающий перевод. Я не могу сказать о деде. Ему так уютно сегодня здесь, на этой кухоньке. Миха отвечает, что у него отпуск: «Я – турист», – и они начинают смеяться. Андрей говорит, мужчина переводит.

– У нас тут есть люди из газет. Чернобыль. В Припяти радиация, и они едут мимо наш город. Это недалеко.

– Я не журналист.

– Да. Хорошо. Они рады, что турист. Андрей и его мать.

Всей компанией пьют водку; сидят вместе за кухонным столом и улыбаются друг другу. Андрей пускается было в новые расспросы, но мать шлепает его по руке. Андрей виновато смотрит на Миху, снова жестами показывает «спать», и Миха кивает. Все встают, и Андрей ведет Миху в его комнату. Показывает, как включать свет, где находится туалет, и они желают друг другу спокойной ночи.

Миха, пока чистит зубы и укладывается в кровать, слышит в кухне их голоса.

* * *

Теперь, когда он здесь, он не знает, что делать. Нужно искать людей, расспрашивать, не тратить время зря. У него есть единственная фотография, которую он так и не положил обратно в бабушкин альбом, что у изголовья кровати. Опа во время медового месяца, на фоне озера, без пиджака. Всего за несколько лет до приезда сюда.

У Михи четыре дня, и ему страшно.

Андрей дает ему свой велосипед и карту местности. Он показывает Михе, где есть красивые места, а его мать заворачивает ему в дорогу еду. Миха едет, перекусывает, снова едет.

Вечером, пристроив на колене дедову фотографию, он пишет письмо Мине. Пытается представить деда в форме. Вот он стоит с автоматом в дверях Андреевой кухни; а вот на перекрестке на окраине города. Этот воображаемый мужчина с нашивками SS – фашист опа. Человек на снимке – просто опа. Опа, каким он был до того, как Миха родился, но все равно тот же опа.

Он пишет Мине, что пока не слишком преуспел. Зачеркивает, начинает заново. Не слишком старался. Но и это перечеркивает. Берет новый лист и пишет то, что думает на самом деле. Я трус. Я не знаю, что делать.

Андрей возит Миху в своем пикапе. Михе нравится слушать, как Андрей перебрасывается шутками со своими заказчиками, и хотя он ни слова не понимает, он улыбается и от чистого сердца пожимает им руки. Он ходит по деревням, где на крылечках сидят старики, наслаждаясь теплым пасхальным утром. Показать бы им фотографию да спросить, не знают ли такого, думает Миха, но проходит мимо.

Что они смогут сказать? Он убил моего брата и еще двадцать человек? Расстреливал евреев вон в том леске? В том, прямо за моим домом. Он, видите ли, их ненавидел и хотел уничтожить.

Миха пытается представить себе голос, говорящий ему это, представить лицо. Пытается представить, каково оно, услышать такое.

Андрей обращается к нему на белорусском языке, Миха отвечает по-немецки, и они отлично ладят. На обед они пьют обжигающий чай и едят сытный хлеб с маслом и вареньем. Совсем как в Германии. Погожий весенний денек; они сидят на бровке у обочины дороги. Проезжающие машины сигналят, и Андрей приветственно взмахивает рукой. На обратном пути Миха покупает пиво для всех троих. Вечером они сидят в кухне, смотрят телевизор. Андрей и старушка смеются, Миха тоже.

Мне нужен переводчик.

Он ложится спать, но не может уснуть.

Наутро он встает рано, чтобы до завтрака сходить к Андрееву другу. Тому, что знает по-немецки. Книги в библиотеке все на белорусском языке, отвечает тот, удивившись, что Миха хочет их читать. Английские книги, немецкие книги – в Минске. А тут нету.

– Мне нужно кое-что узнать о здешних местах. Об этом, скорее всего, знают только местные люди.

Друг переминается с ноги на ногу. Миха не упоминает про деда, говорит только о войне, об оккупации и фашистах, впившись взглядом в воротник собеседника. Михе хочется попросить его о помощи. Чтобы тот знакомил его с людьми и переводил. Но речь Михи темна и неясна. Даже для него самого.

Андрееву другу за него тоже неловко.

Тут есть музей, говорит он. Не в этом городе, в соседнем. Он доводит Миху до дороги, тормозит машину и, просунув голову в открытое окно, говорит водителю, куда отвезти Миху. Оба коротко взглядывают на Миху, и водитель, улыбнувшись, распахивает дверцу. Андреев друг жмет Михе руку.

– Городок маленький. Но музей хороший.

* * *

Возле старой ратуши Миха отыскивает ветхое деревянное здание с бетонным полом. Все здесь устроено с любовью. На стенах рядами развешаны фотографии. Под ними – акккуратные таблички, вокруг – шнурки, протянутые между самодельными стойками, ограждающие музейные экспонаты от посетителей. У входа на складном стульчике сидит молодая женщина и читает. Миха опускает монеты в ящичек у ее ног; улыбнувшись, она снова погружается в книгу.