Михаил Борисович сидел в комнате отдыха, смотрел новости по телевизору. Смотреть особо было и нечего – Горбачев где-то на заводе, счастливые рабочие тянут руки, чтобы потрогать живое божество за рукав, все у нас зашибись, лучше и быть не может. «Тупое мозгозасерание», – как метко называл это Петрович. Лучше бы киношку показали, чем в самое рейтинговое вечернее время сношать мозг несчастных сограждан речами пустозвона, помеченного Сатаной.

– О! Вот и наш хозяин! – Михаил Борисович радостно «сделал ручкой», как руководители на стене Мавзолея. – Ну что, выудил из загашников накопленное, Петр Андреич? Не жалко расставаться с баблом?

– А кто сказал, что я расстанусь? – Белокопытов подмигнул и кивнул головой мне: – Присядь, Толя. Миша, позови своего человека. Нужно обсудить условия поединка.

– Хочешь выторговать какие-то послабления? – прозорливо заметил Михаил Борисович. – Никаких послаблений! Договор дороже денег!

– Нет. Я не о том. – Белокопытов замолчал и не сказал больше ни слова, пока на скамью напротив не опустился парень лет двадцати пяти – тридцати с жестким, будто топором вырубленным лицом. Его раскосые глаза указывали на восточное происхождение, а еще… этот парень был Тварью, я это видел так же ясно, как и то, с каким выражением он смотрел на меня. Альфа! Похоже, что это лучший боец Михаила Борисовича. И когда ездили за деньгами, привезли его с собой – среди тех, кто приехал в самом начале, его не было.

Настоящий боец, сразу видно. По развороту плеч, по волчьему взгляду темных глаз, по скупым, точным движениям зверя, скрадывающего добычу. Непростой парень, точно!

– Ты что-то хочешь сказать, Петр Андреевич? – Михаил Борисович был серьезен, но глаза его смеялись. Тут точно был подвох. И я знал – какой именно!

– Хочу обсудить условия поединка, – также невозмутимо заметил мой наставник, не глядя на меня. Но я чувствовал его взгляд. Между нами протянулась нить, какой не было доселе никогда. Почти физически ощутимая нить. Канат!

– Так мы же все обсудили, нет? – усмехнулся Михаил Борисович. – Десять тысяч на кон. Победитель забирает все. Бой продолжается, пока боец может его продолжать. Что хочешь добавить?

– Хочу. – Белокопытов сцепил руки в замок, положив их на столешницу, наклонил голову и как-то искоса, снизу вверх посмотрел в лицо гостя: – А если мой Толя убьет твоего парня? Что тогда? Будут какие-нибудь проблемы? Пробежит между нами черная кошка, нет?

– Ха-ха-ха! – Михаил Борисович вдруг резко, слегка визгливо захохотал и не мог остановиться секунд десять, каждый раз заходясь в приступе истерического смеха. Наконец совладал с собой, обращаясь к своему бойцу, утирая слезы, кивнул на меня:

– Как ты, Сергей, сладишь с парнем? Не боишься, что он тебя убьет?

– Боюсь. – Сергей смотрел на меня серьезно, как змея смотрит на лягушку, и в его глазах не было презрения, с каким смотрели те противники, которые меня не знали. Только настороженность и желание проникнуть мне под черепную коробку. Мысленно или вонзив туда твердые как сталь пальцы.

– Ты – боишься?! – Михаил Борисович едва не поперхнулся, отпивая из стакана что-то желтое, вроде как апельсиновый сок. – Да никогда бы не поверил!

– Только дурак не боится. А эти люди хотят вас обмануть. Этот человек не совсем тот, за кого себя выдает – лицо «Сергея» было каменным, ни один мускул не дрогнул. Рот едва открывался, и казалось, что звук идет из каменной статуи.

– Это как? – еще больше поразился гость. – Как, «не за того себя выдает»?! Ты чего несешь-то?!

– Это боец высокого класса. Гораздо выше, чем все тут присутствующие, исключая хозяина. Даже вы ему не соперник. И хозяин дома решил устроить вам ловушку, подставив под удар ваших бойцов.

– О как! – неприятно удивился Михаил Борисович. – Значит, ты разбираешься в этом лучше, чем я, твой шеф? Видишь с первого взгляда? И что следует из твоих слов? Ты откажешься выйти на бой? Испугался этого парнишки? Тогда давай отдадим им деньги, поклонимся и уйдем? Без боя?

– Давайте, – пожал плечами Сергей.

– Да ты серьезно, что ли?! – Михаил Борисович грязно выругался, и Сергей едва заметно поморщился. – Спятил! Все спятили! Что за хрень?!

Он воззрился на меня, будто впервые увидел, и на лоб наползла тень. Гость что-то лихорадочно обдумывал, а мы ждали. Все – Белокопытов, я, озадаченный поведением «Сергея», и сам Сергей, которого, скорее всего, звали с младенческих лет совсем не Сергей. Его то ли китайское, то ли японское происхождение не могли скрыть ни русское имя, ни европейский костюм, ни безупречный литературный язык без малейшего восточного акцента.

– Будешь с ним биться! – Михаил Борисович пристукнул по столешнице тяжелой ладонью так, что стакан с остатками ядовито-желтой жидкости подпрыгнул и едва не опрокинулся. – Бредни какие-то! Посмотрел – и сказал! Это пацан, Сергей! Всего лишь пацан! Семнадцать лет против твоих тридцати! Тридцати, с самого детства – в тренировках! Ты чего, в самом деле? Он несколько месяцев изучает единоборства! А до того – боксировал на спортивном ринге, и все! Он лох педальный, а ты – Мастер!

– А ничего, что я тут сижу? – поинтересовался я, сделав максимально тупую обиженную гримасу. – Вот щас обидно было! Не хотите – не деритесь! Оставляйте баблишко и пошли вон! Правда же, шеф?

Я поймал взгляд «Сергея», боец слегка улыбнулся, он меня раскусил. Как и Белокопытов, незаметно подмигнувший мне левым глазом.

– Что?! Щенок! – Михаил Борисович взвился с места, потеряв самообладание, хотел что-то то ли сказать, то ли прыгнуть ко мне прямо через стол, но взял себя в руки и сдавленным, злым голосом продолжил: – Двадцать тысяч! ДВАДЦАТЬ! Петр Андреевич, слабо?

– Ну почему же… – Хозяин дома пожал плечами. – Хоть тридцать! Только вначале обсудим условия. Я хочу, чтобы участники боя дали подписку, что соглашаются на схватку и в полной мере оценивают свои шансы. И что просят не преследовать бойца, если он нанесет автору расписки тяжелые травмы либо лишит его жизни. При свидетелях напишем. И еще расписка – на оставшуюся сумму. У меня в наличии только двадцать. На остальное напишу расписку.

– Тридцать?! – Михаил Борисович разинул рот, потом захлопнул его, сглотнул, усмехнулся: – Хорошо. Тридцать! Или что уж мелочиться – по пятьдесят, и по рукам? А что? Играть так играть!

– Шеф, я вас предупредил. – Сергей помотал головой, но Михаила Борисовича уже несло:

– Шестьдесят! Ну что, Андреич, слабо на шестьдесят?! У тебя есть дом, есть зал – ставишь?!

– Сто тысяч? – Петр Андреевич покосился на своего оппонента и добавил: – Двадцать наличными, остальное – под дом. Ты – деньги сразу. Сейчас. Наличными. Можно в баксах по барыжному курсу. Пять рублей за доллар. Итого – двадцать тысяч долларов. Итак, твое слово?

– Да. Через час деньги будут здесь. А ты готовь купчую на дом и деньги! – Михаил Борисович встал, махнул рукой Сергею, и через минуту дверь за ними захлопнулась. Я посмотрел на Петра Андреевича и с недоверием помотал головой: