– Брось, пожалуйста. Нет таких денег…

– Триста тысяч марок.

Он запнулся на полуслове.

– Ты с ума сошла? У тебя такие долги? Так много у меня нет.

– Оставь, Джованни. Знаешь, я как ты, всегда хотела быть сама себе хозяйкой. И я этого добилась. Вот только это означает работу двадцать четыре часа в сутки и безденежье.

– Хорошо. А чем бы ты занималась, если бы не работала? Зачем тебе свободное время?

Я усмехнулась:

– Незачем.

– Тебе нужна семья. – Джованни отрезал кусок сыра. – Работа – это хорошо, но когда у тебя будут дети, ты поймешь, что они самое важное. Я уже сорок лет держу один-единственный магазин – и ничего… Я никогда не прогорал, не вылетал в трубу. И мне не нужны ни партнеры, ни инвесторы, на жизнь хватает, а больше мне и не надо. И главное – я сам решаю, что продается в моем магазине. Только самое лучшее, niente roba industriale[77], и баста. Богат ли я? Нет, ну и что с того? Разве это такая беда?

– Речь идет не о богатстве. Я просто хочу заниматься своим делом, а не идти в официантки, понимаешь? Я не представляю себе жизнь иной, потому что больше ничего не умею делать.

– Ты как Джульетта, только более удачлива.

– Думаешь? – Я горько усмехнулась. – Если мне чего и не хватало всю жизнь, так это удачи. С прилежанием у меня более-менее… и напор есть. Наверное, слишком наивна… Но я много лет жила в шаге от большого прорыва, до успеха рукой подать, а я… Это как проклятье, Джованни.

– Может, на тебе malocchio?

– Что?

– Черный глаз, так говорила моя мама. Тебе кто-нибудь завидовал?

От внезапной нелепой мысли по спине пробежал холодок. Джульетта завидует мне – оттуда, из своего времени. Джованни рассмеялся и протянул мне очередной кусок салями.

– Я пошутил… Так почему ты все-таки не заводишь детей?

Похоже, для него и в самом деле не существовало запретных тем. Пока речь не заходила о его семье, разумеется.

– Видишь ли, дизайнер, у которой я училась в Лондоне, сказала мне как-то одну вещь… В общем, это называется «Правило две из трех». Жизнь состоит из трех сфер: карьера, дети, отношения. Ты можешь выбрать только две из них, третьей придется пожертвовать.

Джованни задумался.

– Ты замужем?

Я покачала головой.

– А твой парень… что он думает по поводу этого… «две из трех»?

– У меня нет парня. Одна из трех.

– А… а если сейчас вылетишь в трубу, что останется? Ноль из трех?

Мы рассмеялись.

– Глупое правило, знаешь ли… – Джованни подлил мне вина.

– Три или ноль, жизнь – большое казино, – сказала я.

– Что?

– Казино. Проблемы. Деньги…

Джованни поднял бокал.

– А зачем тебе понадобился Винченцо?

Я пожала плечами:

– Похоже, пришло время податься в бега.

– Все-таки ты похожа на Джульетту. – Он печально улыбнулся.

– Потому что она тоже все время убегала от себя?

Джованни приподнял кустистые брови.

– Скажи, а почему ты со мной поехал?

Лицо Джованни стало серьезным.

– Просто подумал, что ты хочешь послушать продолжение истории Джульетты. Как сложилось в Германии у нее и твоего будущего папы…

– Она стала модельером?

Джованни промычал что-то неопределенное.

– И да и нет…

– То есть?

Он взял второй пакет и вытащил из него потрепанный фотоальбом в переплете в зелено-коричневую клетку.

– Сейчас я тебе покажу…

Это был не тот альбом, что я листала во дворе его дома. На первой странице в роскошной рамке – свадебное фото Розарии, с первого взгляда было ясно, кто заказывал музыку. Розария – сияющая, в подвенечном платье – победно улыбалась в камеру. Джованни скромно стоял рядом.

Вариаций этой темы в альбоме было множество. Джованни долго пришлось листать, прежде чем он наткнулся на фотографию Джульетты. Она стояла рядом с братом на все той же платформе одиннадцатого пути. Рядом – Винченцо, которого легко было принять за их сына. Мальчик выглядел удрученным. Джульетта, в джинсах и с чемоданом в руке, улыбалась.

Должно быть, снимок сделала Розария, сразу по прибытии семейства Маркони в Мюнхен. Я пыталась поставить себя на ее место. Молодая жена, последовавшая за мужем в землю обетованную, – что чувствовала она по отношению к Джульетте и ее сыну? А Винченцо, каково было ему после родительской размолвки, выбросившей его в чужую страну?

Я ткнула пальцем в Винченцо:

– Тяжело ему пришлось в Германии?

– Винче ненавидит Германию.

– Единственный из вас, в ком есть немецкая кровь?

Джованни отвернулся. Эта тема была ему явно неприятна.

– Джульетта хотела остаться в Германии навсегда или ей просто требовалась передышка?

– Она сама не знала. Никто ничего не знал… Жизнь – казино.

Мюнхен

Итак, Джованни – преуспевающий директор филиала компании «Мерседес» и оптовый торговец продуктами питания по совместительству – привез жену, сестру и племянника к себе в Мюнхен. На этот раз он не стал брать такси, как сделал это в день первого своего приезда, но удовлетворился трамваем. Станция конечная, Хазенбергль.

Путь от Штахуса[78] до дальней окраины был достаточно долог, чтобы семья успела осознать правду. И пока Розария медленно прозревала, смиряясь с тем, что социальный статус ее мужа в этой стране оказался ниже ожидаемого, Джульетта смотрела в окно, впитывая новый мир.

Она приготовилась к пасмурной погоде и нескончаемым дождям, а оказалось, что в Германии вовсю светит солнце. Женщины выше ростом, чем итальянки, стрижки у них более короткие, а каблуки ниже. Среди клерков в деловых костюмах мелькают лохматые личности в шортах, хиппи с массивными цепями на шее и в жилетках из овчины мехом наружу прямо на голое тело. Девушки в мини или цветастых индийских юбках до пят. Иные наряды смотрятся дико, безвкусно. Тут можно увидеть что угодно, только не элегантность, зато жизнь явно бурлит.

– Большой палаццо, так ты, кажется, говорил…