Гроза разразилась внезапно. Началось с того, что аккордеонист Серджо подошел к жениху, вытащил из кармана мешковатых брюк ржавые ножницы и, смеясь, отрезал у Джованни кончик галстука. Гости разом оживились и захлопали. А Серджо достал столировую банкноту и сунул Джованни в карман рубашки.

Один за другим потянулись гости к жениху за остатками галстука. На столе быстро росла гора купюр. Последний кусочек достался Джульетте. Энцо ободряюще похлопал шурина по щеке. Винченцо ухмылялся, сидя на каменной стене.

Серджо заиграл тарантеллу, мелодию подхватили гитарист и старик с мандолиной. В считаные минуты застолье превратилось в танцы. Сначала в круг, ритмично хлопая в ладоши, ступили пожилые женщины. За ними вышли дети, потом мужчины. Беззубые рыбаки и горбатые крестьянки, разгоряченные вином и музыкой, показывали молодежи, что такое настоящая тарантелла.

Розария потащила в круг Джованни. Откуда ни возьмись между ними встала Джульетта. Джованни и не заметил, что Энцо остался сидеть на месте. Джульетта направилась к музыкантам, после чего тарантеллу сменила неаполитанская песня «Ты хочешь быть американцем», слегка в ускоренном темпе. Джульетта запела под восторженные возгласы танцующих. Джованни успел забыть, сколь звучный у его сестры голос. А ведь в молодости они днями напролет могли слушать этот шлягер по радио.

Серджо отложил аккордеон, предоставив гитаристу выкручиваться одному, и пригласил Джульетту на танец. Та не заставила себя упрашивать.

Пьяный от музыки и вина Джованни почти потерял сестру из виду, но вмиг протрезвел, когда увидел Энцо, подступившего к Серджо.

– Ты спросил разрешения?

Серджо растерянно заморгал:

– Да, конечно, я ее спросил.

– Не ее, а меня надо было спрашивать.

Джульетта схватила мужа за рукав:

– Энцо…

Не обращая на нее внимания, Энцо толкнул музыканта в грудь:

– Или ты забыл, как это делается?

– Прости, Энцо… – начал оправдываться Серджо. – Я не знал, что ты…

– Что я ее муж?

– Нет… просто я думал, что вы живете в Милане, и…

– Оставь его, Энцо, – уже решительнее вмешалась Джульетта.

– Думаешь, мы в Милане разучились отличать свое от чужого?

Серджо развел руками. И вернулся к своему аккордеону.

Энцо схватил жену за рукав, потянул в круг танцующих. Но Джульетта не сдвинулась с места, она сердито смотрела на мужа.

– Чего ты от меня хочешь?

– Пошли танцевать.

– Энцо, я танцую с кем хочу.

– Значит, тебе больше нравится с ним?

– Мы с Серджо друзья детства, вместе ходили в школу.

– И что? Разве это повод отказывать законному супругу?

– Энцо, когда ты наконец прекратишь…

В этот момент между родителями втиснулся Винченцо.

– Оставь ее, – сказал он отцу.

Энцо оттолкнул сына:

– Не твоего ума дело.

– Все хорошо, Винченцо, – ласково сказала Джульетта.

– Нет, не хорошо.

– Пошел прочь, я сказал, – зарычал на Винченцо Энцо.

– Ничего ты мне не говорил.

– Я твой отец, парень, имей уважение.

Уже никто не танцевал, хотя музыканты продолжали играть.

– За что мне тебя уважать?

Это было неслыханно – сын отказывал отцу в уважении. Такого на острове отродясь не бывало. Все затаили дыхание. Энцо отступил на шаг, чтобы влепить Винченцо пощечину. Она не должна была получиться слишком сильной, меньше всего он хотел сделать сыну больно. Воспользовавшись его замешательством, Винченцо увернулся, и рука Энцо встретила пустоту. Джульетта закричала. Энцо замахнулся вторично, но Винченцо ударил первым.

Энцо пошатнулся, но удержался на ногах. Гости в ужасе попятились: сын поднял руку на отца!

– Ты с ума сошел, – прошептала Джульетта.

Отец и сын, набычившись, стояли друг напротив друга. Губы Энцо дрожали, но он молчал. То ли еще не осознал происшедшее, то ли сумел совладать с гневом. Джульетта отвесила сыну затрещину:

– Что на тебя нашло? Что с тобой, Винче? Ты спятил?

Винченцо сорвался с места и в несколько прыжков скрылся за поросшими кустарником скалами. Джованни кинулся следом, ругаясь на чем свет стоит.

Праздник обернулся скандалом, таким и остался в истории острова. Музыканты суетились, убирая инструменты. Гости шушукались. Кондитеры из Мессины смущенно собирали со столов посуду. Кончетта что-то говорила Энцо, угрюмо сидевшему в стороне ото всех. Джованни увел сестру в запущенный виноградник.

– Иди к нему, Джульетта.

Джульетта затрясла головой. Джованни протянул ей носовой платок.

– Энцо не хотел ничего плохого.

– Это никогда не кончится. Энцо ослеплен ревностью.

– Но почему?

– Ему мерещатся призраки.

– Ты несправедлива к нему. Ревность сестра любви.

– Я больше этого не вынесу, Джованни. Я боюсь за Винченцо. Один из них сживет другого со света.

– Но почему?

– Я не знаю, Джованни… не знаю.

Поздно вечером, когда гости разошлись, а Джульетта и Розария помогали матерям на кухне, Джованни вышел во двор, чтобы убрать столы.

Скатерти белели в лунном свете. Ночной ветерок трепал их, покачивал столы.

Джованни отошел к старому оливковому дереву, чтобы помочиться, но не успел расстегнуть штаны, как увидел за сухими кустами парочку, сидевшую на камнях обвалившегося забора. Это были Винченцо и Кармела. Девушка подалась к парню и явно что-то говорила. Винченцо держал ее за руку. Они поцеловались.

В черном южном небе мерцали звезды. Где-то на холмах завыла собака.

На следующее утро Джульетта разбудила сына резким окриком:

– Одевайся!

– Что случилось?

– Никаких вопросов, пошевеливайся!

Озадаченный Джованни наблюдал, как сестра выставляет заспанного Винченцо из дома. Джованни после короткой и беспокойной брачной ночи занимался погрузкой приданого жены в кузов мотороллера. Расшитое постельное белье, скатерти, фарфор – всему этому в многочисленных сумках, тюках и чемоданах надлежало отбыть в Мюнхен, откуда молодые намеревались сразу отправиться в свадебное путешествие. Так Джованни обещал Розарии.

Энцо с Кончеттой наводили порядок.

– Паром отходит в полдесятого. – Джульетта решительно закинула свой чемоданчик в кузов. – Если поторопимся, успеем.

На пороге появилась заспанная Розария и удивленно посмотрела на мужа.