Длинные гудки звучали в динамиках довольно долго. Наконец раздался недовольный, еще сонный голос с едва заметным южным акцентом:

– Генерал? Какого черта ты звонишь мне в такую рань?!

Строгин был спокоен:

– Не шуми, Умар. И во-первых, доброе утро.

– Какое оно, к шайтану, доброе, когда ты снял меня… впрочем, теперь это неважно. Зачем звонишь?

– У меня ЧП, Умар.

– Чрезвычайное происшествие? – Голос Колгаева напрягся.

– Да, к сожалению…

– Говори!

– Сегодня ночью погибли Жуков и Гурин.

– Что? Как это погибли? Что произошло, генерал?

– Автокатастрофа.

– Подробней!

– А стоит ли по телефону?

– Такого человека, как ты, могут прослушивать?

– Нет, нашу линию не прослушивают.

– Тогда в чем дело? Говори, генерал, я очень внимательно тебя слушаю.

– О’кей! Ты знаешь, чем занимался Жуков. Буквально позавчера он вышел на людей, готовых приобретать у нас товар по очень хорошей цене. Вчера состоялась встреча. Жуков выезжал с Гуриным. Семен позвонил мне, доложил, что договоренность о поставке первой партии достигнута, но в подробности вдаваться не стал… по понятным причинам. Сказал лишь, что они едут в усадьбу. После чего связь с ними оборвалась. А в три часа мне сообщили о катастрофе.

– Кто сообщил?

– Ты задаешь неуместные вопросы, Умар. Тебе напомнить, кем я служил в МВД? Каждое утро ко мне на стол ложатся сводки о всех серьезных преступлениях в Москве и области; ну, а о гибели моего помощника и моего племянника не сообщить просто не могли.

Выдержав паузу, Колгаев спросил:

– Где произошла катастрофа?

– Ты хорошо знаешь это место. Мост через Москву-реку, недалеко от которого ты развлекался с девочками во время своего последнего приезда в Москву.

– Но как там могла произойти автокатастрофа?

– Зачем ты спрашиваешь о том, что сегодня будешь проверять?

– Да, я проверю твою информацию, но не потому, что не доверяю тебе, а чтобы убедиться, что это не дело рук тех самых клиентов.

– Им-то зачем было убирать потенциальных поставщиков?

– Конкуренция, генерал, об этом ты не подумал?

– Я обо всем подумал и имею полный расклад по катастрофе. Жуков и Гурин погибли в результате несчастного случая, а точнее, из-за халатности племянника.

– Где сейчас находятся трупы?

– Естественно, в морге.

– Ты можешь повлиять на сроки проведения экспертизы?

– Ее проведут завтра, и копия заключения будет доставлена мне.

– Хоп! Мой товар к отправке готов?

– Да. Как и договаривались, я жду Вахида.

– Пока я не проверю твою информацию, Дуев не полетит в Москву.

– Я плохо понимаю тебя. Ты что, чего-то опасаешься?

– Нет, я страхуюсь. Слишком много поставлено на карту, генерал, и у меня нет права рисковать.

– Что ж, страхуйся, хотя в этом нет никакой необходимости. По-твоему, я горю желанием попасть в лапы ФСБ? Да если бы у меня возникли хоть малейшие сомнения в том, что катастрофа произошла не случайно, я тут же спрятал бы товар и не стал с тобой контактировать. Тебе дорога твоя шкура, мне – моя… Впрочем, поступай как знаешь.

– Константин, я не хотел тебя обидеть, – сменил тон Колгаев. – Но пойми и ты меня. Я обязан на сто процентов быть уверенным, что и ты, и груз вне контроля со стороны органов безопасности.

– На обиженных воду возят… Когда ты сообщишь мне дату прилета помощника?

– Как только проверю твою информацию. Это не займет много времени.

– Понял тебя, жду звонка.

– Прими мои соболезнования, генерал!

– Принял.

Строгин положил трубку на рычаги аппарата, Феофанов и Потапов сняли наушники.

– Разрешите отключить и убрать оборудование? – спросил Шустов.

– Нет, Толя, – запретил начальник Управления, – ничего убирать не надо. Более того, с этой минуты ты должен постоянно находиться здесь и вести контроль всех звонков на номера господина Строгина. А главное, не пропустить звонка того человека, с которым только что разговаривал бывший генерал, – Умара Колгаева. Или его помощника Вахида Дуева.

– Так точно!

– Мы будем находиться рядом… – Феофанов взглянул на Строгина: – Как думаете, Константин Леонидович, сколько времени затратит Умар на проверку поступившей к нему информации?

– Факт катастрофы он проверит быстро, в течение часа, но будет ждать заключения судебно-медицинской экспертизы.

– У него, кроме ваших людей, есть собственные осведомители в МВД?

– И не только в МВД.

– Вы знаете, кто эти осведомители?

– Точно не знаю; подозреваю одного, но, как говорится, подозрения к делу не пришьешь…

– Назовите этого человека.

– Полковник Зайченко из управления кадров.

– Имя, отчество?

– Сергей Сергеевич. Но не спрашивайте, почему я подозреваю именно его. Просто подозреваю, и все.

Феофанов посмотрел на Потапова. Тот кивнул:

– Я понял, Сергей Леонидович, мы пробьем этого Зайченко и всех, кто каким-либо образом с ним связан.

– Это надо сделать оперативно!

– Конечно, Сергей Леонидович.

Помощник начальника ГУБТ вышел из кабинета.

– А теперь, господин Строгин, – произнес Феофанов, – поговорим о том, как вы арендовали технику из ближайшей восковой части. По судну нам все ясно – Жуков скрупулезно вел отчетность по делам вашей преступной организации. А вот по автобату вопрос остается открытым. И первый из них – кто из ваших людей занимался арендой автомобилей, если так можно назвать похищение транспорта за взятку и привлечение к погрузочно-разгрузочным работам солдат.

– Понятно, – проговорил Строгин. – Автобатом занимался Гурин. Он приезжал в войсковую часть и встречался с комбатом подполковником Валерием Андреевичем Богданом. Передавал тому по пятьсот долларов за машины и по сто долларов за каждого из шести солдат, которых отряжал нам вместе с техникой командир автобата. Это в сутки. Как правило, непосредственная работа по подготовке и отправке самоходной баржи занимала три дня, соответственно комбату сначала выплачивался аванс за сутки, то есть тысяча шестьсот долларов. Окончательный расчет производился после возвращения машин и солдат в часть. Сумму подсчитать нетрудно.

– Нетрудно. Три тысячи двести долларов, всего четыре тысячи восемьсот долларов. Комбат брал деньги только в долларах?