После смерти матери, ухаживая за которой она совсем забыла о личной жизни, Надя Бэнкс решила заняться поисками мужчины, но вдруг поняла, что ей не обойтись без маминого совета. Сэм придумал решение проблемы: теперь Надя могла показать всех кандидатов с сайта знакомств (сайт, кстати, был тот самый, над которым раньше работал Сэм, но он не распространялся об этом) проекции своей матери, а та одобряла или отвергала предложенные варианты.

— Просто невероятно! Мама выбирает чопорных адвокатов и финансистов в летах. Именно такие нравились ей при жизни. Как ты узнал? — поинтересовалась Надя у Сэма.

— Она была не из тех, кто держит мнение при себе, — улыбнулся Сэм.

— Точно! Не язык, а помело! Помню, как это выводило меня из себя. Вот уж не думала, что настанет время и я порадуюсь маминой болтливости!

— Полегче, детка! Твоя мама была чудной женщиной. Она желала самого лучшего для тебя, — прокричала Мюриэль Кэмпбелл с другого конца комнаты и, понизив голос, пояснила Мередит: — Миссис Бэнкс и мой Марио два месяца перед самой смертью лежали на одном отделении. Мы провели с ней немало времени вместе. Девочка осталась совсем одна — ни отца, ни родственников. Ее мать попросила меня присмотреть за ней. В том, как Надя выбирает себе мужчин, прослеживается наклонность к саморазрушению.

— Я больше не маленькая девочка, мне уже двадцать три! — возразила Надя.

— А как насчет наклонности к саморазрушению? — поинтересовался Дэш.

— А где взять хорошего парня? — попыталась оправдаться она.

— Ох, если бы я только знал, — вздохнул Дэш.

— Большие девочки не говорят гадостей о маме, — попеняла ей миссис Кэмпбелл.

Эмми Варгас пришла в салон с маленьким Оливером. Шестнадцатимесячный малыш висел у нее спереди в специальной переноске. Эмми пришла, чтобы пообщаться со своей сестрой-близнецом Элеонорой. Та проходила химиотерапию одновременно с миссис Молд, матерью Дэвида. Элеонора прожила ровно столько, чтобы увидеть, как Оливер научился ползать. О большем Эмма и мечтать не могла, ведь новость о болезни одной пришла в тот же день, что и новость о беременности другой. В тот день Эмма сокрушалась оттого, что ее первенец и родная сестра, возможно, никогда не встретятся. После родов она сокрушалась оттого, что приходится растить младенца в наводненной микробами и пациентами больнице с ее тусклым светом и атмосферой, заряженной отрицательными эмоциями. Она сокрушалась оттого, что Элеонора так быстро слабеет. А если быть совсем честной (она позволяла себе это довольно редко), то Эмма сокрушалась и оттого, что для нее некому было устроить вечеринку молодой мамы. Ведь ей так хотелось таскать Элеонору по детским магазинам, составляя список подарков, лениво валяться у нее на диване, требуя то массаж стоп, то банановый коктейль! Все это она сама делала для сестры во время ее двух беременностей и ожидала, что настанет время, и Элеонора отплатит ей такой же заботой. Теперь же она сокрушалась, что лишена всего этого, да и Элеоноры тоже. Когда Элеонора умерла, Эмма сокрушалась от непроходящей тоски по сестре, почему и пришла в салон, хотя притащиться с огромной сумкой, куда умещалось все необходимое для ребенка, и притащить самого ребенка — еще не научившегося ходить, но уже заметно потяжелевшего — было явно не просто.

Все на тех же сеансах химиотерапии по средам Эмми и Дэвид познакомились с Джошем Аннапистом. Он и его друг, Ноэль Тейлор, вместе проходили лечение. Когда-то давно парни познакомились в кабинете химиотерапии, куда им временами приходилось возвращаться, иногда вместе, иногда по отдельности. Им обоим стало лучше, но только Джошу удалось пока сохранить жизнь. Друзей многое объединяло. Они оба любили погружения с аквалангом в заливе Пьюджет-Саунд, несмотря на ледяную воду и полное отсутствие видимости. Они оба верили в исцеляющую силу бикрам-йоги. Их обоих поддерживали любящие семьи и многочисленные друзья, которые все равно никогда не смогли бы понять, через что приходится пройти этим парням. А еще их объединяла лейкемия, вставшая на их пути, когда им было за двадцать. После того как Ноэль умер, Джош, хотя семья и друзья были рядом, остался совсем один.

Раньше проекции выглядели здоровыми и полными жизни, ведь многие из них умерли скоропостижно, а кто-то, заболев, решил не тратить время на компьютер. Знакомые Дэвида уходили из жизни постепенно, поэтому этот процесс остался запечатленным в Интернете. Они отправляли письма по электронной почте, звонили по видеочату, оставляли записи в «Фейсбуке», а параллельно им становилось все хуже, медленно, но верно. Ноэль Тейлор, например, выглядел просто ужасно.

— Привет, друг! — ответил Ноэль, слегка задыхаясь, когда Джош позвонил ему. — Отлично выглядишь! Хороший выдался день?

— Можно и так сказать.

— Неужели идамицин сработал?

— То ли он, то ли все дело в моноклональных антителах.

— Какие у тебя тромбоциты?

— Двадцать пять, и продолжают расти.

— Прекрасные новости! Чувак, а вдруг эти твои «сисечные коктейли» действительно помогают?

Джош вычитал на форуме, что антитела в грудном молоке способствуют росту уровня тромбоцитов в крови, и уговорил недавно родившую соседку сцеживать для него по двести пятьдесят миллилитров пару раз в неделю. Взамен он приводил в порядок ее сад, ухаживать за которым у молодой мамы времени не хватало. Джош делал коктейль на основе грудного молока с добавлением меда, чеснока, пивных дрожжей и розмарина. Ноэль сразу сказал другу, что оно того не стоит и лучше уж просто сразу помереть. Теперь, когда проекция упомянула коктейль, Джош аж вздрогнул. Если Ноэль говорил: «Оно того не стоит», он имел в виду: «Не обнадеживай себя». А еще он имел в виду: «Посмотри: я изнурен приступами рвоты, уколами и осмотрами; из меня то выкачивают кровь, то закачивают обратно; меня кормят обещаниями и обманывают; я то строю планы на будущее, то пишу завещание. Я живу и умираю одновременно, и я не могу добавить коктейли с грудным молоком к этому списку». Джош и сам понимал: вряд ли его коктейли работают, но если бы они действительно помогали, Ноэль отдал бы все на свете, чтобы попробовать. Но Ноэль уже и так отдал все на свете.

— Черт, вид у меня совсем плачевный, — заключил Ноэль, рассмотрев свое изображение в небольшом окошке видеочата. — Мама завтра приедет. Вот уж я ее напугаю.

— Поговори с врачами, пусть повысят тебе эритроциты, — предложил Джош так же, как в разговоре с другом еще при его жизни.

— Да они просто снова посадят меня на антидепрессанты, — отмахнулся Ноэль и был прав. Именно так врачи с ним и поступили. — А таблетки не помогут, ведь я не страдаю клинической депрессией. У меня рак, и это угнетает.

— Да уж, — сказал Джош. Даже во второй раз он не знал, что ответить другу на это.

— Но ты выглядишь отлично, чувак! — порадовался Ноэль. — Ты вселяешь в меня надежду. А это ведь самое главное в нашем деле.

Услышав последнюю фразу Ноэля, почти все посетители салона оторвались от своих экранов и с сочувствием улыбнулись Джошу. Привычная мантра в жизни каждого из них: нет ничего важней надежды. Однако Джош мог назвать парочку вещей более важных, поставив причину надеяться во главу списка, поскольку простая надежда ради надежды имеет куда меньший смысл.