Для подростка это были просто звуки, что-то вроде распевания буддийских сутр, а переполнявший его гнев превратил звуки в треск помех неверно настроенного на волну радио. Так эта женщина только прикинулась, что читает ему проповедь, а сама, оказывается, хочет его околдовать злым заговором! Люди погибают оттого, что идёт незримая война. Это последняя битва, и в ней решится, достойно ли человечество того, чтобы продолжить своё существование, а если достойно — сможет ли оно выживать и дальше. Страшнее атомного оружия потеря смысла существования. Крушение уготовано и безо всякой там «власти денег». Подросток вдруг с новой остротой ощутил, что они, дети, ничего не сделали такого, что послужило бы причиной ухода матери из дома, и он поддался ненависти, пошёл на таран. Лицо его запылало, дыхание участилось и стало неглубоким, глаза засверкали злобой из-за того давнего предательства, когда в восемь лет его бросили, оставили одного. Подросток встал, надел кроссовки и откинул штору над входом.

— Кадзуки! — Мать впервые позвала его по имени.

Он обернулся и увидел, что она жжёт банкноты над раковиной. Маслом растительным она их облила, что ли? Пламя горящих денег окрасило лицо матери в пунцовый цвет. Неужели она сошла с ума? Подросток бросился в комнату, устланную татами, прямо в кроссовках. Схватив мать за шиворот, он изо всех сил ударил её по щеке.

Сначала Мики пыталась правой ладонью схватить подростка за предплечье, но тут же бессильно опустила руки, и они повисли вдоль тела. Как бы он ни колотил её, сколько бы ни таскал за волосы и ни ударял головой об стену, Мики не издавала стонов и не скрипела зубами, а лишь сотрясалась от ударов.

Он перешёл невидимую грань: ударить собственную мать означает совсем не то, что ударить отца, — подросток оцепенел от ужаса перед тем, что он посмел поднять на неё руку.

— Прости меня… — Его голос был словно зола от сожжённых денег.

Электронная музыка, издаваемая игральными автоматами CR-Отличник-S7, CR-Весёлая Карусель-S5 и другими машинами патинко, приводила подростка в состояние Радостного волнения и душевного подъёма, он оглядывал зал с желанием преподать урок сотрудникам и клиентам, чтобы они знали, кто теперь держит в руках управление «Вегасом». Его дед начинал с «Дворца драгоценных шариков» в «золотом квартале» и расширил дело, добавив три филиала, ещё четыре открыл отец. До той поры, когда он в восемнадцать лет унаследует бизнес, нужно будет постараться сохранить все восемь филиалов, а потом он станет расширяться, добавляя по филиалу каждый год, в его планах было создать самую крупную сеть игровых залов. Управлять не так уж трудно. Ему говорили, что только в «Вегасе» годовой оборот составляет приблизительно три миллиарда иен, а группа «Икарус» в целом даёт двадцать миллиардов, и важно только, чтобы доходы всегда превышали затраты. Подросток читал литературу о менеджменте в сфере индустрии патинко, и ему понятны были рекомендации по практическому ведению дел. Надо только, чтобы Сугимото каждый месяц предоставляла ему сведения о балансе в каждом филиале, и, если прибыль в каком-либо из них станет снижаться, следует придумать меры по устранению причины. «Так-то, ещё много чему надо поучиться, здесь наука потрудней, чем в школе!» — Подросток притворно себя журил, чтобы подавить настроение гордого самодовольства, и в то же время не спускал глаз с Хаяси, ходил между автоматами.

С самого дня основания компании Хаяси вот уже сорок лет служил там «доктором-крючкоправом»[11]и был главным менеджером всей «Группы Икарус». Хидэтомо по-настоящему взялся за дела компании после того, как умер его отец Хидэтада, и с тех пор прошло всего лишь шесть лет. Хидэтомо решил не только поменять название «Дворец драгоценных шариков» на «Вегас», но и осуществить там полную реновацию, всё перестроить на современный лад. Хаяси возражал: такой бизнес, как игровые залы патинко, теснейшими узами связан с местными условиями окружающих кварталов, и, пока «золотой квартал» не превратился в модный современный район города, подобно Исэдзаки или Мотомати, реновация лишена всякого смысла. Хидэтомо не внял этому, зал второго этажа он полностью ориентировал на женскую часть посетителей и половину автоматов объявил «зоной для некурящих». С самого дня открытия в витринах были выставлены призы: кулоны от «Тиффани», кольца и прочие ювелирные изделия от «Картье», сумки и кошельки от «Прада» и «Гуччи», духи и косметика от «Шанель» и «Диор». Но расчёты Хидэтомо не оправдались, и число посетительниц выросло незначительно, зато завсегдатаи стали обходить перестроенное заведение стороной. Через три месяца после открытия понадобилось принимать специальные меры, чтобы вернуть прежнюю клиентуру, и дело кончилось тем, что завсегдатаев опять привязали к месту, введя дополнительный день «игр без ограничений». В результате через полгода заведение превратилось в уникальное место, где вопреки современнейшей внешней и внутренней отделке толпилась самая непритязательная публика мужского пола. Хотя Хидэтомо бахвалился: «Оборот вырос, не то что раньше!» — это был очевидный провал, если принять во внимание вложенные средства.

Хаяси ничего не стал говорить Хидэтомо про его промах, но всякий раз, когда заходила речь о переоборудовании филиалов в Татикава и Сангэндзяя, устроенных по старинке, он подбивал тамошних управляющих на решительный протест.

Осенью прошлого года на совещании руководства глава ещё одного переоборудованного филиала, находящегося у западного входа в Иокогамский вокзал, с гордостью заявил: «Наслаждайтесь — вот моё ключевое слово, я предоставляю им возможность играть и получать удовольствие от шопинга». На это Хаяси насмешливо заметил: «Деньги главное, деньги! Вам далеко до филиала в Татикава, это они дают самый высокий уровень прибыли».

«Хотя смена имиджа и превращение „Дворца драгоценных шариков“ в „Вегас“ успеха не принесли, в двадцать первом веке не обойтись без модернизации всех филиалов, только вот нелегко будет это осуществить, пока Хаяси занимает свой пост», — думал подросток. Послушается ли Хаяси, если перевести его в провинциальные отделения компании, в Фукусиму или в Окаяму? Подростку казалось, что послушается, потому что это же Хаяси, которого он с младенческих лет знает! Когда ему попадались сотрудники помоложе, они приветствовали его лишь взглядом, но никаких вежливых разговоров никогда не заводили.

Вчера он поднял сиденье в туалете и заметил, что с обратной стороны оно испачкано, на крышке унитаза тоже были брызги нечистот. Подросток выскочил в зал, остановил первого же попавшегося на глаза сотрудника и повёл в туалет. «Это что ещё такое?» — заорал он. Однако сотрудник заявил: «Это не моё дело» — и повернулся, чтобы идти назад в зал. «Очистить горшок, чтоб всё блестело!» — снова закричал подросток. Парень оглянулся, словно ему в спину швырнули грязью, лицо его вмиг переменилось, и он схватил подростка за воротник: «Ты! Кем себя вообразил? Кто ты мне, чтобы так разговаривать?» — Он пригнул подростку шею и попытался засунуть его голову в унитаз. Сопротивляясь, подросток обеими руками вцепился в края горшка, но, как он ни старался выпрямить шею, чёлка и лоб окунулись в воду. «Извините, простите меня!» — завопил подросток и, выхватив из кармана две десятитысячные бумажки, попытался протянуть парню. «Я с тобой шутить не собираюсь! Дерьмо, мальчишка!» — Он пнул подростка коленом в живот, вырвал из рук деньги, бросил их в горшок и ушёл. Некоторое время подросток сидел на закрытой крышке унитаза и скулил, потом он взглянул на плавающие в горшке купюры и, пробормотав: «Я тебе ещё отомщу!» — нажал на рычаг и спустил воду.