Сила же врага была и в оружии, и в численности.

На русичей наступали профессиональные отборные войска, числом ни в какое сравнение не шедшие с немногочисленными отрядами храбрых витязей. Храбрость, конечно, берет города, но когда на тебя надвигается черная бурлящая лавина, тут никакой доблести не хватит, сметут аки соломинку и тут же затопчут.

Ежели обдумать итоги последних двух битв, то видно, что обернулись они для Руси отнюдь не победами. Это были всего лишь короткие отсрочки, отсрочки скорого сокрушительного поражения, которое, казалось, было теперь неизбежно.

Все это понимали, и князья, и прочие, кто за судьбу земли-матушки радел. Понимал это и Иван Тимофеевич, великий оружейный затейник. Русь и так была многим ему обязана. Да уже только за одно то, что он Илью Муромца породил, народ готов был старику в каждой избе первач лыковый выставлять. Илья ведь считался знаменитым российским заступником, национальным символом силы и доблести удалой молодецкой. Многие витязи шли в бой с именем Муромца на устах.

Среди народного ополчения ходили слухи, что Илья Муромец перед самым вторжением один на один супротив силы вражеской вышел. Никого не боялся славный богатырь. Твердо стоял он, опираясь на верный двуручный меч, посреди чистого поля, спокойно ожидая противника. Гневно сверкали ясные очи, красиво развевался на ветру атласный, расшитый золотом плащ. Таким вот он многим и запомнился, хотя и половцу ясно, что никто его и в глаза не видел. Твердили, поглотила героя вражья сила. Наверняка дорого обошлась врагу его гибель.

Вот так всяческие байки и рождались.

А о кузнеце Степане Колупаеве никто и слыхом не слыхивал. А ведь Степан, пожалуй, был последним НАСТОЯЩИМ богатырем Руси.

Но нужна ли слава истинному герою?

Вопрос, мягко говоря, риторический.

Но, конечно, не только сыном своим непутевым прославился Иван Тимофеевич. Он здорово помог Руси, отливая в Туле превосходные пушки. Это он придумал боевые избушки и чудесную дальнобойную мортиру. Это он в самом начале войны создал силой своего удивительного ума великолепный горынычеплан.

Но, как оказалось, всего этого было недостаточно для победы.

И тогда оружейный затейник, просиживая ночи напролет над замысловатыми чертежами, придумал ядреную бомбу.

Задум был сугубо секретный, ведали о нем только князья. И вот настал день, когда они таки решились спуститься в тайный подземный сруб Ивана Тимофеевича, чтобы выяснить, как идут секретные работы, ибо время здорово поджимало. Со дня на день ожидалось очередное вражеское наступление.

Под покровом ночи шестеро славных мужей российских направились в глубокий лес, где в условленном месте, замаскированный под старый пенек, располагался вход в тайный сруб оружейного затейника.

— Куда ты ведешь нас, Сусанин-герой? — шутил Шмальчук, время от времени подначивая шагавшего во главе княжеского отряда Всеволода.

— Идите вы в баню, я сам здесь впервой, — весело отзывался Ясно Солнышко.

В ночном заснеженном лесу вполне можно было заплутать, но Всеволод отлично знал дорогу.

Шмальчук за спиной князюшки тихо захихикал.

— Мужики, хотите загадку?

— Валяй! — отозвался замыкающий отряд батька Лукаш с двуручником на широком плече.

— Вот скажите мне, — хитро улыбнулся гетман, — чем отличается рыба-пила от рассейского мужика?

— Ну… — призадумались князья.

— Наверное, носом, — предположил Вещий Олег. — У рыбы-пилы он длинный и острый, а у рассейского мужика красный и сплюснутый, ну, ежели в драке недавно побывал.

— Нет, неверно! — усмехнулся Шмальчук.

— Ну тогда… да леший его знает.

— Ага! — обрадовался гетман. — Не отгадали. Так вот, рыба пила, а рассейский мужик пил, пьет и будет пить!

Князья громко рассмеялись, что противоречило всякой конспирации.

— Тише вы, кони! — зашипел Всеволод.

— Кстати, — встрепенулся Владимир, — к вопросу о пьянке… как же там с нашей диверсией, все ли удалось?

— Еще как, — подтвердил Шмальчук, — ужрались аспиды до посинения. Командующий-то у них контуженный, за всем не усмотрит.

— А откуда тебе известно, что диверсия удалась? — с подозрением спросил Осмомысл.

— А мне сам Кондратий нашептал, — солидно ответил гетман. — Он еще говорил, что какой-то мериканец пытался его убить… вот умора была.

— Хватит трепаться, мы уже на месте! — оборвал соратников Всеволод, останавливаясь у едва различимого в темноте пенька.

Сняв варежку, Ясно Солнышко условным образом постучался.

Пень без промедления откинулся в сторону, и в круглом освещенном проходе появилась белобрысая голова Левши.

— Спускайтесь скорее, — проговорил помощник Ивана Тимофеевича, — затейник вас уже ждет.

Князья по одному осторожно забрались в узкий лаз.

Пенек бесшумно стал на место.

По деревянной лесенке русичи спустились в подземные помещения секретного сруба.

Князь Всеволод строил некогда это тайное убежище для собственных нужд, но позже решил отдать подземные укрепления Ивану Тимофеевичу.

Оружейный затейник поджидал князей в просторной, ярко освещенной горенке. Русичи с интересом рассматривали протянутые по стенам веревки со стеклянными светящимися грушами.

— Ай-яй!!! — вскрикнул Шмальчук, дотронувшись до одного из стеклянных светляков.

— Осторожно, они горячие! — поспешно предупредил отец Муромца.

— Но что это, затейник? — удивился Всеволод.

— Енто електричество! — важно пояснил Иван Тимофеевич. — За окияном уже давно это используют, но я вырабатываю его по-особому. Вон видите тот деревянный короб?

Князья поглядели в угол сруба, где стоял небольшой, сколоченный из досок ящик с прозрачным оконцем в боку.

— Это и есть мой електрический генератор!

— А как же он работает? — поинтересовался любознательный Вещий Олег.

— А можете поглядеть, ежели желаете, — усмехнулся оружейный затейник.

Князь Олег, с любопытством глядя на ящик, подошел к нему и осторожно заглянул в прозрачное оконце. Внутри, к своему удивлению, он обнаружил частично материализовавшегося барабашку, удирающего от разъяренного маленького лесовика. Оба представителя российской навьей нечисти были привязаны к особому железному колесу, которое бешено вращалось, подчиняясь магической силе бегающих по кругу волшебных отродий.

— Ну и ну! — только и нашелся что сказать пораженный князь.

— Общеизвестно, — назидательно изрек Иван Тимофеевич, — что барабашки издавна враждуют с лесовиками. Как видите, я сумел это использовать во благо науки. Мое изобретение зовется «барабашкофорная машина».