Внизу выясняется, что ходить уже практически не могу. Даже по ровной поверхности. Парень из туристической группы, которую до того встретил на горе, спрашивает, что со мной приключилось. Объясняю.

– Что ж ты раньше-то не сказал?!..

Помимо искреннего сочувствия, на лице его читается явная досада от упущенной возможности провести блестящую образцово-показательную спасательную операцию.

Два дня отлёживаюсь, выползая только с целью поесть. Питаю призрачные иллюзии, что сейчас всё пройдёт и смогу возобновить путь. На третий день и правда обретаю способность к передвижению без опоры на палку. Осознаю, однако, что попытка продолжать – это гарантированное самоубийство. Нужно выбираться домой.

Но это легко сказать «выбираться». Уйти на своих двоих не могу, а транспорт тут не ходит в принципе. Иду к Паоло, управляющему приютом, просить совета и помощи. Он говорит, что в ближайшей деревне можно сесть на маршрутку, а дотуда он меня охотно подкинет на машине. По дороге пытаюсь извиниться за доставленное беспокойство. Он лишь отмахивается. Ему, мол, это ничего не стоит, а я, может статься, ещё вернусь к ним в будущем. Подозреваю, мне только что сделали предложение, от которого невозможно отказаться.

Маршрутка – пересадка – рейсовый автобус – Парма. В Парме выясняется страшное: тут нет «Макдональдса». А значит и интернета. Без интернета же найти гостиницу проблематично, особенно когда ты с трудом передвигаешься. Делать нечего, сажусь на поезд и еду в Болонью.

Лежу в гамаке во дворе хостела при болонском университете. Время до самолёта мне скрашивает британский международный бомж. Он сидит рядом, в ожидании, пока лондонские секретные службы переведут ему на счёт денег в знак признательности за былые заслуги. Что позволит оплатить ночёвку в хостеле. И безостановочно травит байки. Хотя, нет. Не просто байки. Это настоящая баечная оратория для симфонического оркестра, исполняемая великим мастером. Захватывающая, артистичнейшая и, в те моменты, когда он пускается в общефилософские рассуждения, – можно сказать, что и мудрая.

И вокруг земного шара-то он несколько раз объехал, и на куче войн побывал, и секретное бесконтактное кунг-фу изучал, и в лагеря террористов пробирался, и международные финансовые корпорации возглавлял… Я уже морально готов к тому, что сейчас дело дойдёт до горящих боевых кораблей на подступах к Ориону и си-лучей, мерцающих близ врат Тангейзера. Компания совершающих евротрип американских тинейджеров смотрит на него как на спустившегося с небес Бэтмана. К чести его, на какое-либо материальное вознаграждение он даже не намекает. Исполняет всё это исключительно во имя любви к чистому искусству. Да и зачем ему деньги? Последние двадцать пять лет он мотался по миру не просто так, а работал над хитрым – и жутко таинственным! – планом. Теперь, когда пазл почти сошёлся, совсем скоро над этим самым миром он обретёт абсолютную власть. Ну, точнее, мог бы обрести, если бы хотел. Но он не хочет. Ему вполне достаточно маленького домика в горах Тосканы, возможности ни от кого не зависеть и вести скромную жизнь отшельника, полную медитаций и размышлений.

Автобус в аэропорт пробирается сквозь оживлённо переговаривающийся клаксонами трафик. Хромота моя привлекает внимание здешней разновидности бойскаутов. Они настойчиво пытаются уступить мне место. Нет, ребята. Пусть этот раунд я и проиграл, но, по крайней мере, с ринга уйду в полный рост.

Болонья исчезает внизу. Колени в поисках менее болезненной позы скребут по спинке впередистоящего сиденья. На душе скребут кошки. Отворачиваюсь от иллюминатора, закрываю глаза. Вновь вижу покрытый ночным туманом луг и смутные силуэты рогатых монстров за проволочной оградой. Как-то они там сейчас одни, без меня?..

Зомби существуют. Это не подлежащий сомнению факт.

Да погодите, не хватайтесь за дробовик и бензопилу!.. Бесполезно. Настоящие зомби вовсе не похожи на тех разваливающихся на части киношных неудачников, что уныло бродят по карте в поисках свежих мозгов. Мозги у них и у самих есть. И преотличные, дай бог каждому. Да и выглядят они, как совершенно обычные люди. До тех пор, пока не начинают убивать.

***

18 июля 1980 года.

Жители затерянной в горах Калабрии деревушки видят в небе белую черту. Черта оказывается реактивным самолётом. Он постепенно теряет высоту, скрывается за ближайшей вершиной, после чего оттуда начинает подниматься дымок.

Любознательные калабрийцы бегут на место происшествия и лицезрят обломки истребителя МиГ-23. Рядом лежит мёртвый пилот. Подоспевшие через несколько часов карабинеры и военные устанавливают, что МиГ по всем признакам принадлежит ВВС Ливии.

Звонят ливийцам:

– Извините, вы истребитель не теряли?

– Неужто нашёлся наш Халил? – отвечают те. – Погодите, мы сейчас к вам приедем!..

Заседания двусторонней международной комиссии по расследованию проходили в тёплой и дружественной обстановке. Удивляться этому не стоит. Хотя в те времена полковник Каддафи и считался едва ли не главным мировым мальчишом-плохишом, был он плохишом богатеньким, охотно вкладывавшим деньги в итальянскую экономику. Достаточно сказать, что тринадцать процентов акций группы FIAT принадлежали Ливии.

Комиссия установила, что погибшего пилота звали капитан Эззэдин Фадах Эль Халил. Утром того дня за штурвалом ведущей машины двойки истребителей он поднялся с аэродрома в Бенгази для совершения тренировочного полёта. Во время которого вёл себя странно, постоянно теряя указанную наземными службами высоту. Затем развернулся в сторону Италии и бодро пошуровал через Средиземное море, не отзываясь на окрики с земли. Диспетчеры приказали ведомому истребителю войти в визуальный контакт и помахать крыльями и ручкой. Эль Халил не реагировал.

– Земля, меня все игнорируют! – огорчённо сказал ведомый и полетел домой. Тем более что топливо в обеих машинах было на исходе. Собственно, по всем раскладам Эль Халил должен был свалиться в море ещё задолго до итальянского берега. Комиссия, однако, посчитала, что капитан потерял сознание в результате приступа неустановленного заболевания, а управление принял автопилот, который был запрограммирован советскими инженерами столь качественно, что исключительно на честном слове и пролетарской сознательности героически дотянул МиГ до Калабрии.

На том и порешили. Так бы оно благополучно и завершилось, если бы к итальянским военным не прибежали судмедэксперты с выпученными глазами и криками:

– Всё пропало! У Каддафи есть секретное оружие: боевые пилотажные зомби! Вскрытие показало, что этот ваш Эззедин к моменту крушения был уже дней двадцать как мёртв. Даже успел наполовину разложиться.

Впрочем, это эксперты будут впоследствии утверждать, что куда-то бегали и передавали какие-то отчёты. Военные же, со своей стороны, клятвенно и под присягой заверят: затрудняемся, мол, такое припомнить. Да и вообще, начиная с той поры итальянских – а иногда и зарубежных – официальных лиц будет пачками выкашивать эпидемия таинственного зомбирующего вируса. Заражённый им субъект полностью сохраняет физическое здоровье и ясность рассудка, однако в ответ на вопрос: «Где вы были и что делали летом 1980 года?» – сразу же стекленеет взглядом и, бормоча: «Аррргх!.. Не помню!.. Аррргх!..» – порывается покинуть помещение.