Рабочий день делился на до и после встречи с ней, хоть она меня и не замечала. После того обмена короткими фразами на кухне, поговорить нам больше не удалось. Я терялся при одном ее появлении. Сидя не шелохнувшись, наблюдая за ней лишь боковым зрением, я не смел повернуться, даже сказать дежурное «здравствуйте». Юра с завистью провожал ее взглядом, должно быть думая о том, почему его жена старая кошелка, а не прекрасная Софья. Она была слишком хороша для всех мужчин, пялившихся ей вслед. Вероятно, поэтому Софье стали перемывать косточки.

– Да она же фригидная. Вся из себя красивая, деловая, но попробуй к ней подойди. Так себя ведут только фригидные или лесбиянки, – говорил кто-то.

– Не думаю. У нее наверняка кто-то есть, – отвечал другой голос.

– Нету у нее никого, иначе не сидела бы в офисе допоздна.

– Ждет принца на белом коне, идеального мужчину. Такие, слишком красивые, очень странные. Не удивлюсь, если она девственница. – Тут мнения порой сильно разнились.

Подслушивая эти разговоры, я понимал, что мои шансы заполучить Софью на ночь равны почти нулю. Я ведь не разбирался в женщинах. Моя чистая душа хоть и пала в грех вне брака, но не запачкалась им по уши, а теперь вряд ли опустится так же глубоко, как души тех, кто обсуждал сексуальную жизнь Софьи. Греховность окружающих сквозила из всех щелей, и порой приходилось затыкать уши.

Общаться с людьми хотелось все меньше и меньше. Что же такое происходило? Разве не знал я раньше, что на работе все любят сплетничать, что кухня – это рассадник слухов, а святых на земле можно найти разве что в отдаленных монастырях, да и то монахи скорее грехи замаливали, чем занимались богоугодной деятельностью. Но раньше, до обретения дара, такие вещи не были настолько очевидными. Я каждый день всматривался себе в глаза, в надежде найти хоть какое-то сходство со всеми, кто меня окружал, но тщетно. Если бы не Софья, я бы давно уволился. Только она оставалась связующим звеном между мной и миром сослуживцев.

Периоды отчаяния вскоре превратились в одну затянувшуюся депрессию. Мне было скучно от музыки, что когда-то радовала слух, скучны фильмы и шутки, над которыми когда-то смеялся, скучно даже смотреть людям в глаза. Меня теперь не удивляли их греховные падения, скорее это была данность и неизбежность. Вначале я поражался размаху духовной нищеты, теперь же она стала неотъемлемой частью существования, настолько, что встреть я святого, не поверил бы собственным глазам.

Наблюдение за Софьей оказалось своего рода ширмой, за которой можно было спрятать свои истинные намерения и дар. Не смотреть ей в глаза, а только боковым зрением знать, что она рядом, дышит и источает те самые флюиды, что сводят с ума. Вся жизнь сузилась до постоянной работы с периодическими отвлечениями на «А что там делает Софья?» Вечером, лежа в постели, я фантазировал на тему «Как Софья проводит вечер» и представлял ее обнаженной в одиночестве на широкой кровати с бокалом шампанского в руках. Глоток, и капля игристого вина сбежала вниз по губе, подбородку, шее и, наконец, застыла у маленького упругого соска. Я зажмурился, представляя себя, слизывающим эту каплю. Прочь греховные мысли!

За месяц, что я наблюдал и подслушивал за Софьей и коллегами, мне удалось составить ее портрет.

Софья крайне общительна. Однако всегда держит людей на расстоянии.

Умеет нравиться абсолютно каждому. У нее индивидуальный подход к любому.

За месяц работы она ничего толком не рассказала о своей семье, только общие фразы.

Крайне образованна и начитанна. Прекрасно знает историю, говорит на нескольких иностранных языках – точно на английском, французском и китайском. Имеет обширные познания о культуре битников и хиппи, восточной философии и техниках медитаций.

Любит молочный улун и капуччино.

Играет в шахматы, на гитаре, пианино и даже ситаре.

Пользуется одними и теми же духами.

Легко переключается от одного человека к другому. Многие могут сказать, что они с Софьей в теплых отношениях, а вот Софья вряд ли такое кому-то скажет.

Исключительно деловита. Но знает много анекдотов, особенно иностранных.

Одним словом – она крайне интересный собеседник, человек, который к себе притягивает просто своим появлением.

Скрытна, грешна, вероятно больше остальных.

Слишком много работает.

У нее есть тайна. Страшная.

Сегодня вечером я дописал тринадцатый пункт. Пункты 11 и 13 основывались на моих предположениях. Что-то было в ней отрешенное от мира, что-то пугающее и притягательное. Будучи такой совершенной снаружи и обладающей такими познаниями в крайне разных сферах, Софья казалась мне не кем иным, как падшим ангелом, пытающимся скрыть изо всех сил свою истинную природу.

Завтра уже пятница, а значит, что ближайшие выходные пройдут в кругу «дорогих коллег», среди которых будет и Софья.

Немного поразмыслив, я дописал еще один пункт.

Мы с ней похожи.

Пятница началась с того, что все стали обсуждать, кто с кем поселится в отеле. Учитывая, что у многих есть автомобили, руководство решило не утруждаться заказом автобуса, что было вполне логично. Мой сосед по номеру Павел тоже проявил себя, зная, что я за рулем. Это был первый наш разговор за все время работы бок о бок. Еще до появления дара я не отличался общительностью, а Павел и вовсе казался нелюдимым и обиженным на весь мир похлеще меня.

– Привет, – послышался неуверенный голос откуда-то сзади. Я неохотно повернулся, играя роль любезного малого, но исподтишка поглядывал в глаза, чтобы «познакомиться поближе», так теперь я это стал называть.

– Привет, – отозвался я, вглядываясь в маленькие карие глаза, уставившиеся на меня сверху вниз. Павел оказался прекрасным образчиком поговорки «в тихом омуте черти водятся». Очень приятно Павел, теперь буду знать к кому обратиться, чтобы накрутить лайки в соцсетях и обыграть доверчивых пользователей в каком-нибудь глупом конкурсе. Заглянем поглубже, что же вы скрываете, любезный? Меня слегка передернуло.

Павел оказался ни много ни мало, а членом какой– то ультраправой организации. Вот я увидел, как он делал себе на предплечье татуировку с изображением славянской свастики, как брился налысо (волосы уже успели отрасти), как маршировал с такими же, как он, и бросался с яростным криком на бомжа азиатской внешности, бил его ногами, отобрал всю милостыню, что дали сердобольные прохожие.

Я быстро отвел взгляд, изображая большую занятость.

– Чего хотел?

– Ты сможешь меня подвезти до отеля? Нас вместе поселили… вот и познакомимся. – Невинное предложение прозвучало угрожающе. Я не мог ему отказать, по крайней мере предлог быстро найти не получилось, и пришлось согласиться. Теперь известно, чего стоило ожидать от Павла, но учитывая мою славянскую внешность, максимум, на что он отважится – попытается завербовать еще одного боевика правого дела.