А я уже хотела большего. Мне недостаточно было поцелуев, недостаточно прикосновений, недостаточно рывков. Тело выгибалось в жажде получить большее… еще чуть-чуть, капельку, еще-еще…

Но Мун не спешил — растягивал удовольствие, заставляя меня плавиться под его руками. Даже самые сокровенные места открылись для него, но он играл пальцами со мной, дразнясь, подводя к краю.

— Ты такая красивая, — шептал он мне на ухо.

И я верила. Пусть он не видел, но я чувствовала обожание даже через кончики пальцев. Я сама сейчас его обожала — и в то же время хотела покусать за промедление.

Ну, давай же! Давай!

— Я сейчас зарычу! — пригрозила я.

Мое терпение было на краю. Сейчас наброшусь на него сама!

— Порычи для меня, милая. Я хочу это послушать! — коварно сообщил Мун, и место пальцев занял язык.

И я зарычала! И только когда, казалось, я больше не могу издать ни звука, Мун дал себе карт-бланш…

Утро и вечер дом прятал за шторами нашу страсть, но наутро не смог утаить наше счастье от стука в дверь и плохих новостей…

Мун

Теперь у Муна было персональное Солнце, согревающее его постель своими теплыми лучами. Как только за горизонт закатилось земное светило и оборотень обрел способность видеть, он не мог насмотреться на девушку в своих руках.

Они почти не говорили: общались тела, без слов передавая чувства и эмоции. Не могли насытиться друг другом.

Его Солнце оказалась слаще тропических фруктов, нежнее перышка. Словно личи, она обладала твердой корочкой, но такой вкусной серединой.

Может, это просто сон? Мечта?

Муну казалось, что стоит ему разжать объятия, как Санни растворится, словно прекрасное видение. Даже промелькнула мысль: “Вдруг он умер в схватке с Плеткой и попал в рай?”

Но все прекрасное в его жизни быстро разрушалось словно карточный домик. И это чудесное утро не было исключением.

Барабанный стук в дверь веял тревогой.

— Ты нужен альфе. — На пороге стоял Егор. Запнулся, втянув носом воздух, а потом отвел глаза, понизив голос: — Прости, мужик, но это срочно.

Рассветные лучи еще не окрасили небо, поэтому оборотень прекрасно видел по глазам утреннего гостя, что дело серьезное. И тревожный взгляд Егора за спину Муна говорил о том, что все это как-то связано с Санни. В другом случае он бы давно сказал оборотню, в чем дело.

— Сейчас. — Мун закрыл дверь, прошел в спальню и склонился над разнеженной ласками девушкой.

— Кто там?

— Мне нужно отойти, поспи.

— Что-то случилось?

Сначала оборотень думал сказать, что все в порядке, но горло сжалось спазмом, стоило взглянуть Санни в глаза, где светились первые признаки доверия.

Мун кивнул:

— Пойду разберусь. Не переживай. Поспи, я вернусь и все расскажу. — Оборотень погладил девушку по спине, с сожалением оставляя ее одну.

Как только вышел из дома, тут же спросил Егора:

— Что случилось?

— Бывший твоей пары устроил представление.

Мун даже остановился на секунду, будто плохое предчувствие обхватило колени.

— Не согласился на такое щедрое предложение?

— Сначала все шло как по маслу. Каждому хоккеисту предложили контракты мечты в разных командах по всему свету. Было видно, что хлопот с согласием не будет. Только тренер отказался от всего и сказал, что и так будет держать язык за зубами.

— Так в чем дело?

— А вот потом началось самое интересное… Этот Паша подписал бумаги, а потом разбил себе нос об стол, организовал сотрясение, врезался в стулья, пока его не скрутили.

— И-и-и?

— И сейчас он требует к себе Санни. Догадайся зачем.

Санни

Стук в дверь вырвал меня из неги сна. Неужели я расслабилась настолько, что просто заснула? Ведь хотела дождаться Муна!

Впопыхах натянула на себя одежду и понеслась к двери. Что же там случилось?

— Санни, тебе нужно пойти со мной. — Альфа собственной персоной стоял на пороге.

Неприятное предчувствие, как бешеная собака, хватало за пятки, заставляя ускориться, пока я окончательно не привела себя в порядок и не выскочила из дома оборотня.

— Где Мун? — спросила, пытаясь понять по лицу Стаса, что происходит. — С ним что-то случилось?

— Беспокоишься? — сквозь маску сосредоточенности промелькнула понимающая улыбка, и я отвела глаза.

— Когда Мун уходил, упомянул, что что-то произошло.

— Тебе нужно самой увидеть, — расплывчато ответил Суворов, чем лишь усилил напряжение внутри.

Что мне нужно увидеть на территории стаи? Здесь только мои люди — значит, дело в них.

— Что-то случилось с тренером и командой? — первой мыслью было, что вновь объявилась Плетка, но потом я поняла, что не может быть: даже оборотням нужно время, чтобы залечить раны.

— Увидишь, — снова ушел от ответа альфа.

Я поняла, что спрашивать бесполезно. Почему-то меня даже не хотят подготовить к тому, что меня ждет, и это настораживало. А когда меня ввели в ближайший к особняку Суворова коттедж, я поняла, что дело плохо.

В доме, закатанном в мрамор, словно музей, стояли хмурые оборотни. Все они с тревогой смотрели на меня, скрываясь за ширмой ожидания.

Все двери здесь запирались на цифровые замки с опознаванием лиц, стены были подозрительно толсты, а сам дом совершенно не напоминал жилой.

— Идем за мной. — Альфа вышел вперед и проводил меня до дальней комнаты.

Распахнул дверь и широким жестом руки пригласил внутрь.

Первое, что бросилось в глаза, — это белый халат медика, синий чемоданчик и окровавленное лицо Паши. Парень не подпускал к себе последователя Гиппократа, волком смотрел на Муна и, как только увидел меня, вскочил на ноги, а потом повалился на бок с криком боли.

Да что здесь, черт побери, происходит?!

Врач успел быстрее меня: открыл веки и посмотрел зрачки, перевернул на спину и стал быстро прощупывать тело хоккеиста.

Я видела, как часто поднимается и опускается грудная клетка мужчины. Лица всех оборотней исказила скептическая гримаса. Всех, кроме Муна: он один выглядел предельно сосредоточенным и держался в стороне, внимательно смотря то на меня, то на Пашу.

Я опустилась рядом с хоккеистом на колени и спросила врача:

— Что с ним?