Джонсон-старший являлся одним из крупнейших индивидуальных операторов медных самогонных аппаратов во всем районе. Когда отца Джуниора в четвертый раз арестовали, агенты обнаружили в его винокурне целое состояние, булькающее в солидных баках.

— Папаша всегда был работягой, — говорит мне Джуниор. — Ему вечно хотелось сделать всего побольше и получше. Уйму людей это возмущало, и кхе-они таили на него злобу. Но все, что мой отец получил, гм-он получил за счет тяжелой работы. А во всем мире попросту нет работы тяжелее, чем делать виски. Я не знаю никакого другого бизнеса, который вынуждает тебя подниматься посреди ночи и выходить на улицу в снегопад и все такое прочее — и работать. Это самый тяжкий на всем гм-белом свете способ заработать себе на жизнь, и я не думаю, чтобы кто-то выбрал это занятие от хорошей жизни.

Взять хотя бы сырье. Ведь это месиво не станет тебя ждать. Когда оно готово, то мигом начинает подниматься, и, чтобы его снимать, человек должен находиться на месте — в лесу, в кустах, в колючей ежевике, в жидкой грязи, в снегу. Вот было бы славно, если бы всем этим делом можно было бы просто заниматься в старом добром сарае с ржавой жестяной крышей, располагая все детали так, как тебе удобней, не имея нужды тайком отвозить всю ту медь, весь тот сахар и все остальное в лес, а уж там работать сразу и медником, и паяльщиком, и бондарем, и плотником, и рабочей лошадкой — в общем, одновременно быть всеми разновидностями трудяг, какие только существуют в этом проклятом мире.

А дальше техника этого дела была такая: Джуниор и его братья примерно в два часа ночи направлялись к тайнику, к тому месту, где было спрятано уже готовое спиртное. Иногда это был чей-то дом, иногда сарай, а порой и просто какое-то место в лесу. Там они делали необходимые прикидки — каким будет маршрут и кто повезет сколько спиртного. На бумажку при этом ничего не записывалось. Все решалось на месте и надежно пряталось в голове. Разным водителям нравилось ездить в разное время, однако Джуниор и его братья всегда предпочитали начинать где-то от трех до четырех часов ночи. Впрочем, не имело значения, когда ты начинал. В любое время дня и ночи дороги не бывали предоставлены одному тебе.

— Одним чувакам нравилось одно время, другим — другое, — говорит Джуниор. — Но так или иначе, начиная с полуночи они разъезжались во все стороны из лесов. Порой по ночам вся дорога бывала полна бутлегеров. Иногда получалось так, что кто-то гнал прямиком за тобой, ни хуху не отставая, и ты даже не знал, кто гм-он такой — представитель закона или другой перевозчик виски.

Это был просто бизнес, подобный любому другому бизнесу — скажем, перевозке молока. И тем не менее имелась там одна весьма забавная деталь. В те дикие времена старые добрые чуваки со всей страны возили самогон по дороге со скоростью девяносто миль в час, принимаясь мало-помалу друг друга теснить. И самое забавное заключалось в том, что тогда весь этот бизнес становился состязательным почти в эстетическом, чисто спортивном смысле. То, как старые добрые чуваки форсировали двигатели своих автомобилей… со временем это стало почти что наукой. Все до единого отчаянно желали построить такой быстрый автомобиль, какого еще ни у кого не было. Тут дело даже доходило до промышленного шпионажа. Старые добрые чуваки ночами гонялись друг за другом по автострадам, с ревом проносясь сквозь черноту глубоких ущелий меж глинистых выступов и деревьев, порой нарочно прикидываясь государственными чиновниками, лишь бы бросить остальным вызов, проверить их, посоревноваться… устроить спортивное состязание, едрена вошь, летя сквозь тьму, мимо старой луны Северной Каролины. Все эти машины имели липовые номера. Если какому-то старому доброму чуваку вдруг приходилось бросить свое авто, агенты смотрели на номер машины и обнаруживали… что она никому не принадлежит. Вообще-то не было ничего такого сложного в том, чтобы съездить в автомобильное бюро и получить там нормальный номер, если у тебя имелись деньги, чтобы за всю эту радость заплатить. Хотя теперь, понятное дело, с введением принудительного страхования, все обстоит гораздо круче. Теперь до получения номера тебе необходимо оформить страховку, а это ведет к массе различных сложностей. Джуниор не знает, как все это в наше время проделывается. Так или иначе, все эти автомобили с могучими моторами на вид вполне кажутся вполне обычными и особого внимания не привлекают, однако как следует их замаскировать тоже не получится. Они чуть приподняты сзади и имеют очень широкие шины для перевозки тяжелых грузов. А что касается звука…

— Тут уж не было совсем никакого способа замаскироваться под обычную машину, — говорит Джуниор.

Мать твою за ногу, этот звук глухой ночью: стонущий, ревущий, гудящий по всем низинам, по всем глинистым ущельям… да, это было нечто! И по всему деревенскому Югу, блин, да что там, вообще по всему Югу, пошли легенды о диких ночных гонках старых добрых чуваков, развозящих виски. Причем дело тут не ограничивалось простым восхищением. Нет, здесь было нечто поглубже. Если привести весь этот полуторавековой бизнес в современный фокус, то самая его соль будет заключаться в бунте деревенского народа против федералов, против приморского правительства, в борьбе за свою независимость, В неповиновении внешнему миру. Именно поэтому для всего этого дела и кое для чего еще была создана целая мифология. И в рамках этой дикой мифологии машина сделалась на послевоенном Юге подлинным символом освобождения.

— Полиция штата и агенты по сбору налога на алкоголь каждую ночь выезжали на патрулирование, — говорит Джуниор, — но кхе-они редко кого ловили. Примерно так же гм-собаки гоняются за лисой. Собакам нипочем не поймать лису — она просто всю ночь будет водить их по кругу. Меня ни разу не ловили за незаконную транспортировку. Мы всего лишь один раз потеряли машину, да и у той гм-просто сломалась ось.

Лиса и собаки! В перевозке виски определенно присутствовал некий элемент игры, особенно если учесть, что старого доброго чувака, пойманного на транспортировке, могли как минимум на два года упечь в тюрьму. Однако эти чуваки были слишком дикими, чтобы всерьез относиться к такой перспективе. Кроме того, участники всей этой погони придерживались определенного кодекса. Никто в округе Уилкс, ни старые добрые чуваки, ни агенты, никогда не делали ничего такого, чтобы нанести другой стороне физический ущерб. Хотя предполагалось, что в некоторых других южных районах чуваки использовали дымовую завесу или ведра с гвоздями. Сзади на их машинах имелись специальные приспособления, чтобы в случае приближения агентов можно было устроить дымовую завесу, дабы ослепить преследователей, или рассыпать гвозди по автостраде, чтобы у представителей закона полопались шины. Но в округе Уилкс никто и никогда ничего подобного не предпринимал, потому что это был очень славный способ кого-то убить. Отчасти это объяснялось тем, что, если кого-то из агентов на Юге убивали, из Вашингтона их прибывала целая орда, и очень скоро представители закона принимались буквально дюйм за дюймом обследовать гребни, сжигая дотла винокурни. И все же главным образом… главным образом это просто входило в кодекс. Если тебя ловили, ты мирно себя вел, и агенты никогда не пользовались своими пистолетами. Тем не менее порой случались и напряженные времена. Однажды вышло так, что агенты стали использовать полотна с гвоздями в округе Айределл. Такая штуковина представляла собой полоску кожи, утыканную гвоздями, которую агенты укладывали поперек дороги в темноте. Старый добрый чувак замечал ее, только когда бывало уже слишком поздно. Если после того, как лопались шины, его слишком круто разворачивало, тот чувак мог за милую душу погибнуть. В другой раз полиция штата установила баррикаду на дороге через тот чертов мост у Миллерсвилля, желая поймать парочку беглых преступников. В общем, пара старых добрых чуваков подкатила с грузом, и на дороге оказалась баррикада, но чуваки уже ехали по мосту, отчего им просто пришлось выпрыгнуть из машины и нырнуть в реку. Полиция, увидев, как двое мужчин выпрыгивают из машины и сигают в воду, открыла огонь и угодила одному старому доброму чуваку точно в задницу. Пока бедолагу вытаскивали из воды, он все повторял: «Чего ради вам понадобилось в меня стрелять? Чего ради вам понадобилось в меня стрелять?»