подобное предположение запутывает его и без того усложнившиеся милицейские заботы. Кирилл Геннадиевич уставился на молодого коллегу изумленными глазами. А Федя Волков, окрыленный догадкой, продолжал развивать начатую мысль. Разрозненные доводы выстраивались в стройную цепь, разворачиваясь быстро и неумолимо, как спущенная пружина.

— Нисколько не удивлюсь, — закончил он свой поразительный монолог, — если после заключения экспертов окажется, что в момент наибольшей активности голова каменной чудесницы направлена куда-нибудь к центру галактики — средоточию неразгаданных законов природы.

— Ты, Федор, думаешь, что говоришь? — к Кириллу Геннадиевичу вернулся дар речи. — Причем здесь галактика? Мало нам земных проблем и тайн?

— По-вашему логичней предположить, что это древние кочевники создали устройство, далеко превосходящее технические возможности современной цивилизации?

— Значит, долой земную историю? Да здравствуют неведомые космические хронисты, составляющие всегалактическую летопись?

— Стоит ли так рассуждать: «или — или»? В мире все завязано в один тугой узел — судьбы Земли и Вселенной, истории и природы. Сколько бы стрел ни просвистело в небе, а стрела времени одна. Казалось бы, скользящий меч времени навсегда отсекает прошлое от будущего, но природа распоряжается иначе, позволяя прошлому вновь и вновь соприкоснуться с настоящим.

— Как это? — вырвалось у старшины.

— А разве сегодня не повстречались мы с далеким прошлым? И не на наших ли глазах информация полуторатысячелетней давности унеслась в неведомое будущее, где когда-нибудь кто-то встретится с далеким прошлым Земли.

— Кто?!

— Взгляните внимательней за окно, Серафим Тимофеевич. Возможно, наша таинственная гостья как раз и выполнена по образу и подобию тех, кому она так спешила передать старую-престарую информацию. Кто знает, когда появился этот каменный ретранслятор в южнорусских степях. Скорей всего много тысячелетий назад. Потом уж примчались кочевники и наловчились вытесывать из камня точно таких же идолов, о назначении которых даже не подозревали.

— По крайней мере один аргумент в твою пользу допустить готов, — поддался на какой-то миг учитель истории. — Насколько мне известно, бабы с самоцветными глазами до сих пор не попадались. У нас за окном уникальный экземпляр. Хотя более вероятно другое объяснение. Вставные глаза у каменных идолов — вполне заурядное явление, но те, что открыто стояли по бескрайним степям, в конце концов стали жертвами обычного грабежа. За исключением нашей: попав в землю, она пролежала нетронутой пятнадцать веков. Неужто, по-твоему, у степняков не хватало фантазии, чтобы вытесать такой примитив?

— Фантазии у всех хоть отбавляй. Нам же необходимо понять природу необычного явления, о котором пока одно лишь ясно: ни в какие известные рамки оно не вписывается. Остается вырваться за пределы известного. Вселенная — не чуждый нам мир. Она — не мозаика звезд и галактик, не хаос атомов и квантов энергии. Она — единое целое, а мы, люди, — неотъемлемые элементы этого целого. И Земля — не изолированный остров в безбрежном океане Космоса, она внутри его, как косточка плода. Возможно, и каменное диво, подслушивающее за окном, — не случайная соринка, занесенная в наши края невесть каким ветром, а важный потерянный узел в системе вселенской связи. Знаете, почему человечеству до сих пор не удалось установить контакт с собратьями по разуму? Потому что мы ориентируемся совсем не на те связи, присущие целостному материальному миру. Вот погодите: взойдет солнце и…

…А когда взошло солнце и вонзилось неокрепшими лучами в холодную пелену утреннего тумана, в окне, как на мерцающем экране телевизора, зашевелились мягкие пастельные цвета. Они то сливались в флуоресцирующее грязно-зеленое месиво, то распадались на медленно перемещающиеся геометрические фигуры, то неожиданно складывались в связные объемные картины. Три человека, словно каменные изваяния, застыли там, где их застали проносящиеся видения. Каждый старался не упустить ни малейшей детали, но никто не подозревал, что видят они СОВСЕМ НЕ ОДНО И ТО ЖЕ.

Старый учитель истории, который сидел ближе всего к окну, вновь услышал грозный тысячекопытный топот, прерываемый гортанными криками и лязгом мечей. Пригнувшиеся к гривам коней всадники в островерхих шапках разворачивались лавой, пуская перед собой тучи стрел.

Молодой учитель физики, сидевший чуть поодаль, увидел горящие звездные вихри, которые на глазах сворачивались в галактическую спираль. Казалось, он осязал собственной кожей материальную плоть этих космических рукавов и явственно ощущал неотделимость частички своего «я» от непрерывного круговорота материи и неизбывного потока времени, а пробуждающееся космическое чувство позволяло безо всяких усилий представить происходящее в далеких уголках Вселенной.

Участковый уполномоченный Серафим Тимофеевич по-прежнему сидел за учительским столом перед раскрытым блокнотом. Ему привиделись оплетенные молниями огненные колеса, бесшумно катившиеся откуда-то с вышины и таявшие, едва достигнув распахнутого окна, где черепаховым панцирем горбилась макушка псевдопеченежского идола. В круговерти огня и красок то и дело проступали безмолвные лики каких-то неземных существ, отдаленно напоминавших своими непропорциональными чертами каменную бабу. Пухлые губы оживших истуканов беззвучно шевелились, а сквозь немигающие вежды светился осмысленный взгляд, обращенный к земному собрату. И старшине Пылаеву вдруг почудилось: еще немного — и он поймет этот безголосый язык…

Москва, 1982.

Стажировка у Тариэла

Научно-фантастическая повесть

Тигропитомник на Амуре: Азмун (2.VII. 8-20 по общемировому времени).

Тигр замер, широко расставив передние лапы, готовый то ли прыгнуть, то ли отступить. Он впервые видел так близко человека, столь неожиданно появившегося на его пути. Босой и оголенный до пояса юноша с мокрыми от купания волосами смотрел тигру прямо в глаза, улыбался и, похоже, не собирался уступать дорогу.

Азмун улавливал смятение зверя и ждал, когда тот оправится от неожиданности и сделает выбор. Если тигр бросится, Азмун успеет выдернуть предохранительное кольцо на поясе и тогда… Он еще шире улыбнулся, вспомнив, как в прошлые каникулы в Коралловом море его атаковала акула: защитное поле отбросило ее, точно теннисный мячик.

Тигр продрался к водопою сквозь чащу кустарника; вся шкура его была облеплена репьями и растительным сором, что придавало зверю вид большой взъерошенной кошки, которую потрепали невесть какие псы. Он никак не мог взять в толк, почему низкорослый человек ведет себя так безбоязненно. Однако опыт соприкосновения с людьми, наблюдавшими за животным миром окрестных лесов, подсказывал властелину тайги, что человека — даже если он подросток, — лучше обходить стороной. Здравый смысл победил и на сей раз: грозно рыкнув — больше для подкрепления собственной уверенности, чем для острастки, — хозяин таежной округи трусливо попятился и как-то боком, с поджатым хвостом втиснулся назад в колючий кустарник.

Азмун вернулся на берег реки, где оставались его сумка и снятая одежда. Купаться больше не хотелось. Он развернул скатанный в плотный рулончик мягкий, похожий на полотенце экран,