Человек вздрогнул и очнулся. Какое-то мгновение его лицо сохраняло спокойное безмятежное выражение, но вдруг оно исказилось в ужасной гримасе, и сад огласил хриплый почти звериный вопль.

— А-а-а! Люди! Смотрите, люди! — ревел обезумевший Пилот, вскочив на ноги и указывая на дракона. — Вот она — змеиная тварь! Она здесь! Хочет сожрать всех нас! Меня! Вас! Живьем! Спалить огнем! Испепелить! А-а-а! Бейте его! Рубите! Колите! Бейте-е-е!

Ободренные бессмысленным призывом обезумевшего собрата, люди, пировавшие в саду, повскакивали с мест, замахали мечами, кинжалами и истошно завопили, завизжали, заулюлюкали. Не дожидаясь, пока на него обрушится град камней или стрел (которые, впрочем, не могли причинить ему ни малейшего вреда), — Печальный дракон взмыл ввысь и, проделав над дворцом головокружительный вираж, повернул к морю, но, миновав крепостные стены, он вновь спарировал вниз.

Неподалеку от оливковой рощи змееящер заметил гравитолет, окруженный копьеносцами в бронзовых латах. Чуть поодаль на выжженной раскаленной земле с колодкой на шее сидел юноша, встреченный Печальным драконом сегодня на берегу. Юноша грустно поглядел на приземлившегося змея и прошептал, еле шевеля сухими от жажды губами.

— Не смог я ничего сделать. Царь приказал охранять божественную колесницу.

— Отпустите его, — мысленно приказал Печальный дракон одному из воинов; тот повиновался.

— Садись на меня, — сказал он освобожденному пленнику. — Садись между крыльев.

И когда юноша нерешительно вскарабкался по гладкой холодной туше и устроился в углублении на спине, обхватив обеими руками выступ гребня, Печальный дракон осторожно поднялся в воздух. И вдруг ослепительный молниевый разряд прорезал пространство и с оглушительным взрывом, разбрызгивая искры расплавленного металла, ударил в гравитолет…

Наступила короткая летняя ночь. Печальный дракон отдыхал в заливе Встреч, ожидая восхода солнца. Подогретая вода залива медленно снимала напряжение минувшего длинного дня. Усталость и угнетенность, а затем сонливость и потеря чувствительности, которые всегда подстерегали змееящеров, долго пробывших в непривычной температурной обстановке, — постепенно исчезали под живительным воздействием теплой бархатистой воды. Юноша давно ушел.

— Спасибо, — поблагодарил он на прощание дракона.

— Тебе спасибо, — змееящер постарался ответить так, чтобы человек услышал не только слова, но и ощутил дружелюбие и участие.

Даже после случившегося Печальный дракон не испытывал неприязни к людям. Он вообще не ведал, что такое ненависть. Он думал о другом. Еще до захода солнца, несмотря на парализующую разум усталость, Печальный дракон успел передать в Оазис подробную информацию, сопроводив ее собственными выводами.

Не так страшно, что людям стал известен рецепт приготовления эликсира молодости — это следовало предвидеть. Не страшно даже, что группа людей, которым сделался известен секрет долголетия, не сумела правильно использовать снадобье и перешла к неумеренному употреблению напитка. Этого также следовало ожидать, зная пристрастие людей к наркотикам и прочим возбуждающим средствам. В конце концов никто, кроме самих любителей одурманивающего напитка не будет повинен в собственной гибели. Страшно то, что зараза, подобно лавине, распространится дальше и повлечет массовую гибель других ни о чем не подозревающих людей. Необходимо в зародыше и как можно скорее ликвидировать опасность, угрожавшую человеческому роду.

И все же не это более всего тревожило Печального дракона. Впервые, может, по-настоящему задумался он над последствиями искусственного продления жизни. Встреча с полубезумным Пилотом заставила его вспомнить о спорах, которые шли в те далекие времена, когда открытие эликсира долголетия поставило змееящеров перед дилеммой: стать или не стать бессмертными. Уже в ту пору задавали вопрос о последствиях такого шага. Но кто же мог тогда, не испытав действия чудесного напитка, подтвердить его вредоносность. И вот сегодня при мысленном контакте с человеком, потерявшим рассудок из-за эликсира бессмертия, Печальный дракон почти физически ощутил и мечущиеся импульсы разорванной психики, и мертвенное дыхание безумия.

Конечно, змееящеры, вот уже три столетия ежегодно на празднике Вечности вкушающие напиток бессмертия, строго соблюдают все меры предосторожности. Но что если результаты дадут о себе знать лишь по прошествии значительного срока, а человек, который неумеренно употреблял эликсир долголетия, просто ускорил приближение неминуемого итога, ускоренно пройдя тот же путь, что предстоит пройти каждому змееящеру. В таком случае цивилизации Оазиса угрожает смертельная опасность.

Завтра к заливу Встреч будет доставлен мощный межконтинентальный гравитолет, на котором Печальный дракон отправится вглубь материка туда, где под сводами ледниковой пещеры разыгрались драматические события, конец которых пока невозможно предсказать. Предстоит на месте оценить обстановку и принять необходимые меры. Ну, а если и суждено когда-нибудь погибнуть змееящерам, что ж — на земле останутся люди. Разум не может умереть. Разум должен жить!

Москва, 1972.

Клик межвечный

Научно-фантастический рассказ

Рокот веков.

Топот подков.

Марина Цветаева

Визг тормозов — столб пыли из-под колес. В распахнутом окне нижнего этажа вмиг выросла взъерошенная мальчишечья голова. «Ух-ты! Вот так тётя!» Полдюжины загорелых крепышей под присмотром учителя истории Кирилла Геннадиевича, пыхтя и покрякивая, стаскивали с грузовика здоровенную каменную чушку.

— Кир Генадич, это — баба? — полюбопытствовал мальчуган.

— Баба, баба — не видишь разве? Ставьте-ка ее, ребятки, на попа и — к стенке, к стенке… Да не носом — затылком к стене…

— Кир Генадич, — продолжался допрос из окна, — это которую экскаватором из котлована выковыряли?

— Знаешь ведь все, а спрашиваешь, — пригрозил пальцем старый учитель. — Скажи лучше, чего в школе так поздно делаешь?

— Изложение переписываю, — поскучнела нестриженная голова.

— Переписываю, — передразнил историк. — За каникулы хоть бы грамотно писать научился. Не всыпали бы мне тогда давеча на педсовете. А то дети у вас, говорят, одними древними славянами интересуются. Только и слышно: анты да венеды, Кий да Щек, Перун да рожаницы, поляне да древляне. Я мол, таким, как ты Виктор Бондаренко, зазря голову морочу: вместо того, чтобы по программе заниматься, вздумалось какой-то кружок дописьменной истории Руси вести. Знаешь, как нас уже окрестили? Дописменники.

— Так то ж — история. Корни наши. Без которых ни настоящего нет, ни будущего, — помянул продленщик не раз слышанное от учителя.

— Эх, Витюша, все б так думали — мир другим стал, — от слов мальчика голос старика потеплел. — Глянь лучше, что за раскрасавицу мы привезли. Глаза вставные — из яшмы, похоже, — и точно светятся изнутри. Я, пока ехали, телеграмму в город дал: «Уникальная находка. Срочно высылайте специалистов».

— Кир Генадич, — обрадовался парнишка, — можно я чуток помогу.

— Что уж теперь помогать. Без тебя справились. Пусть пока под окном постоит. В школе негде. Без того начальство ворчит: захламили, дескать, все кабинеты и коридоры. А ты сиди переписывай — коль с первого раза без ошибок не