– Бывало хуже.

Ноздри Виктера затрепетали.

– Этого вообще не должно было случиться.

С этим я не спорила.

– Он рассек кожу? – настойчиво спросил он.

– Нет. Просто рубцы.

– Просто рубцы. – Виктер рассмеялся, хрипло и невесело. – Ты говоришь так, будто это просто царапины. За что тебя наказали на этот раз?

– Разве ему нужны причины? – Я улыбнулась устало и осторожно, словно от улыбки по лицу могли пойти трещины. – Его вывело из себя то, что я была недостаточно прилежна на занятиях со жрицами. И сегодня, пока я сидела в атриуме, туда заявились две леди-в-ожидании. Ему это не понравилось.

– Разве это твоя вина?

– А разве нужно, чтобы была моя?

Виктер уставился на меня.

– То есть вот поэтому он поднял на тебя руку? – нарушил он наконец молчание.

Я кивнула, глядя в овальное окошко. Пока я была в кабинете, солнце ушло, и лестница уже не казалась такой светлой и просторной, как раньше.

– И ему не понравилось мое поведение на вчерашней встрече. А это не самое малое оскорбление из тех, за которые он меня наказывал.

– Вот почему я говорил, что ты должна быть осторожной, Поппи. Если он так избил тебя только за то, что ты сидела в помещении, куда вошли посторонние, то что он сделает, когда узнает о наших маленьких авантюрах?

– Или если узнает, что я несколько лет тренируюсь как гвардеец? – Мои плечи напряглись, и кожа натянулась. – Конечно, он меня изобьет. И даст больше, чем семь ударов.

Золотистая кожа Виктера побелела.

– Он может подать прошение королеве о признании меня недостойной. А может, боги уже сами так решили, – продолжала я. – Но, как ты и говорил, мое Вознесение состоится независимо от того, что я делаю. А что будет с тобой? Виктер, что случится с тобой, если он когда-нибудь узнает, что ты меня тренировал?

– Неважно, что со мной сделают или не сделают. – Он замолчал, и пауза затянулась. – Риск того стоит, если я буду знать, что ты сможешь защитить себя. Я бы с радостью принял любое наказание и не пожалел бы о том, что сделал.

Я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и сказала:

– Способность защитить свой дом, своих близких и свою жизнь стоит возможного риска.

После недолгого молчания он закрыл свои морозно-голубые глаза. Может, он молил ниспослать ему терпение – я знала, что он не раз так поступал.

Я слегка улыбнулась.

– Я осторожна, Виктер.

– Похоже, осторожность не поможет. – Он открыл глаза. – Я приветствую идею, что королева вызовет тебя в столицу раньше положенного.

Я поежилась, начав спускаться по ступенькам.

– Потому что тогда герцог не станет преподавать мне уроки?

– Вот именно.

Я очень рассчитывала на такой поворот событий, особенно потому, что решила все рассказать королеве.

– Он был один? Я спрашивал гвардейцев, но они вели себя так, словно понятия не имеют, кто находится с ним в кабинете.

Они всегда знают, кто в кабинете с герцогом. Просто не хотели говорить Виктеру, и я… я тоже не хотела.

– Он был один.

Он промолчал, и я не поняла, поверил ли он мне. Я решила сменить тему.

– Как ты узнал, где я?

Виктер шел в шаге позади меня.

– Хоук прислал за мной одного из слуг герцога. Он… беспокоился о тебе.

У меня екнуло сердце.

– Почему?

– Он сказал, вы с Тони обе были встревожены вызовом герцога. Он думал, я смогу объяснить.

– А ты?

– Я сказал ему, что не о чем беспокоиться и что я останусь с тобой до конца дня. – Виктер наморщил лоб, между делом беря меня под руку, чтобы поддержать. – Он не очень-то хотел уступать, но я напомнил, что старше по званию.

Я скривила губы.

– Уверена, это подействовало.

– Как холодный душ.

Мы спустились на следующий этаж. Осознание, что я все ближе к своей кровати, помогало мне идти. Я размышляла над тем, что сделал Хоук.

– Он… он довольно наблюдателен, правда? И у него хорошая интуиция.

– Да, – вздохнул Виктер, наверное, думая о том, что это не очень хорошо. – Да, он такой.

* * *

За Валом пылали три дюжины факелов. Их огни сияли маяками в бескрайней темноте, обещанием безопасности для спящего города.

Бросив тоскливый взгляд на кровать, я испустила усталый вздох и закрутила концы косы. Меня выдернули из сна кошмары о другой ночи. Кожа стала скользкой от холодного пота, а сердце вырывалось из груди, как пойманный в силки кролик.

К счастью, я не разбудила криками Тони. Последние две ночи она поздно ложилась. Позавчера она провела большую часть вечера, делая все возможное, чтобы залечить рубцы. А вчера ее позвали хозяйки, чтобы помочь с приготовлениями к Ритуалу.

Тони втирала в пылающую кожу моей спины рекомендованную целителями мазь, которой гвардейцы часто лечат свои многочисленные раны. Смесь состояла из хвойного экстракта, пахнущей полынью арники и меда. Ее же целитель применял в ночь после моего неудавшегося похищения. Мазь охладила кожу и почти сразу приглушила боль, однако по прошлому опыту мы знали, что ее следует применять каждые два часа, чтобы достигнуть желаемого эффекта.

И она сработала. Ко вчерашнему вечеру остался только небольшой дискомфорт, хотя кожа еще была покрасневшей.

Я не преуменьшала, говоря Виктеру, а потом Тони, что могло быть хуже. Рубцы, скорее всего, сойдут к утру и сейчас лишь слегка побаливают. Мне повезло, что на мне все заживает быстро, а еще больше – потому, что в тот день Тирман не пил «красное пойло».

Герцог знал мою мать. Как? Насколько мне известно, она никогда не была в Масадонии, значит, герцог встретился с ней в столице. Вознесшиеся редко путешествуют, особенно так далеко, но очевидно, что они виделись.

На лице Тирмана было такое странное выражение, когда он говорил о ней. Ностальгия, смешанная с… чем? Может, с гневом? Разочарованием? Неужели общение с ней стало поводом для того, как он обращается со мной?

Или я просто ищу причины его отношения ко мне, как будто его жестокости есть какое-то объяснение?

Я мало что знала о жизни, но понимала, что порой нет никаких причин. Человек, будь то Вознесшийся или смертный, таков, каков есть, и это ничем не объяснишь.

Вздохнув, я переступила с ноги на ногу. Последние два дня я сиднем сидела в своей комнате, в основном потому, что отдых помогает мази действовать быстрее, а также потому, что я избегала… всех.

Но в особенности Хоука.

Я не видела его с тех пор, как вошла в кабинет герцога. Осознание того, что он почуял что-то неладное, клокотало во мне тревогой и смущением, хотя я не виновата в том, что делал Тирман. Я просто не хотела, чтобы Хоук понял, что что-то неладно. А он достаточно наблюдателен.