Он громко выругался, хватаясь пальцами за дресву и обдирая ногти и кожу. Короткие очереди из автомата и пистолетные выстрелы нисколько не тревожили его, потому как беспорядочно выпущенные пули ложились выше. Видать, фрицы просто не давали высунуться врагу. Так делают, когда прикрывают подход или отход остальных!

— Черт!

Николай рывком перевернулся на спину и с мутнеющим от невыносимой боли сознанием пополз вверх к валуну, упираясь пятками в склон. Но осыпающийся грунт и автомат на лопатках мешали быстрому продвижению, а враг не ждал.

Ахмет очутился в тылу чекиста, у подножия гряды, в тот момент, когда Синцов только обогнул валун и засел за него. Рядом с торчавшей ногой от выстрелов снизу вздыбились фонтаны дресвы. Николай держал гранату и хаотично размышлял, бросать ее или еще придержать. Так сказать, для крайнего случая. Мозг после болевого шока и выплеска адреналина отказывался подчиняться и выдавать здравую мысль. Лейтенант подогнул в колене ногу, выводя ее из-под обстрела, подтянул за ремень «ППШ» с пробитым березовым прикладом и замер. Сейчас полетят гранаты и ему хана! А противник наверняка уже занимает исходную позицию внизу, и уже ничто не спасет офицера-чекиста от неминуемой смерти. Глупой смерти!

И вот промелькнула первая ясная мысль. Пистолет. Нужно достать пистолет и орудовать им. Потому что долго отсиживаться за валуном и высовываться с громоздким автоматом, враг ему не позволит, а кисть с пистолетом менее уязвима. «Действуй, летеха!»

Ахмет держал под прицелом «ППС-43» большой камень, за которым укрылся чекист, и жалел, что выбросил обе гранаты. От одной, кстати, он сам чуть не пострадал, потому что неудачно метнул ее, и, отскочив, она упала позади него, бегущего. Его спас ранец на спине, набитый всяким скарбом, в котором застрял единственный попавший в удирающего солдата осколок.

Диверсант дал еще очередь в то место, где только что торчал пыльный сапог русского. «Пусть нервничает и ошибается. Пусть боится! Сейчас подойдут Мютц и Липке, и втроем окучим этого засранца».

Ахмет не сразу понял, что в треске пальбы прозвучал отдельный винтовочный выстрел, изменивший ход боя. Замолчали и пистолет медика, и автомат Мютца. «Дьявол! Это же тот чертов стрелок, что гнал нас до сих пор с севера… Неужели командир прошляпил его?! Сам же предупреждал… В горячке перестрелки мог на время и забыть про опасный тыл… Черт! Черт! Проклятье! Но… Но не мог же снайпер одним выстрелом снять две цели? Вот же…»

«МП-40» гауптштурмфюрера вновь застрочил, но уже в другую сторону. В тыл. Ахмет сам пальнул в валун, охлаждая радость чекиста от прибывшей помощи. И тут в него полетела граната.

— Граната, ахтунг! — крикнул по инерции диверсант и прыгнул с края распадка вниз.

Вверху громыхнуло, посыпалась обильная каменная крошка, по ушам ударило звуковой волной. Ахмет не очень удачно приземлился на пятки, взвыл от боли, ощутив острый кол в позвоночнике. Завалился на бок и затих. Минут через пять он встанет, сначала на четвереньки, затем на ноги и, тяжело припадая на ушибленную левую ногу, поплетется на прежнюю позицию.

А сейчас Мютц, посылая одну за другой очереди в темневший кустарник, ловко меняя магазины «МП-40», пытался хоть не свалить, так спугнуть укрывшегося там охотника. Он беспрестанно ругался, плевался и нервно дергался, но победу пока приблизить этим никак не мог. Второй раз глянув на Липке, лежащего на траве с дыркой в шее чуть ниже затылка, гауптштурмфюрер скривился в негодовании и отвращении. Ему никогда не импонировал этот медик, а теперь и подавно, мертвый, с перебитой шеей, в нелепой позе.

«Ну, хоть на ногу жаловаться больше не будет!» — мелькнула странная мысль.

Мютц стянул с убитого Отто ящик с динамитом, подобрал подсумок с запасными магазинами и заметил жестяную бутыль с водой, пробитую в одном месте. Драгоценная вода толчками покидала емкость через отверстие и питала сухую каменистую землю. Офицер наклонился, прильнул ртом к искусственному родничку и сделал несколько больших глотков. Боясь атаки врага из тыла, вскочил и поплелся к выходу из ущелья.

Сверху посыпались камни, Мютц вскинул автомат и дал очередь. Повел стволом, прострочил край обрыва в другом подозрительном месте. Очень мешали слепящее солнце и какая-то поволока в глазах. То ли от дымки в распадке, то ли от усталости и бессонницы. Он натянул тактические очки, просто опустив их с кепки, утер потное лицо плечом и медленно стал приближаться к лежащему на животе Ахмету.

— Неужели и этого грохнули?! Как же так?..

Азиат дернулся и вскочил с пистолетом в руке.

— Тьфу на вас, герр капитан! Напугали, — Ахмет громко выдохнул и тотчас сморщился от боли в ноге, показывая стволом «нагана» наверх: — Будьте осторожны, он все еще там, живой.

— Знаю. Будем выбираться. У него автомат и пистолет. Больше, видимо, ничего дальнобойного нет. Отходим на двести-триста метров, и там он нас уже не достанет.

— Как это сделать? Он теперь контролирует выход из ущелья огнем.

— Тем же шахматным способом, что и прежде. Имей под рукой магазин, чтобы быстро менять. Вот тебе граната. И мне одна осталась. Динамит я сам понесу пока. Вон тот камень твоя цель. Я прикрываю огнем, ты туда. Потом наоборот. Моя цель — выход из распадка и вон тот скелет верблюда или лошади, черт его разберет отсюда. Как-нибудь укроюсь и отстреляюсь. Дальше бегом и огонь вприсядку. Меняемся постоянно. Уходим сначала за тот ближайший бархан, группируемся, перезарядка и вправо, к солончаку. Там он нас не достанет, а выход из ущелья как на ладони будет. Ясно?

— Так точно. А тот, что в тылу? У него, кажется, винтовка.

— Время, время, солдат! Вперед, и да поможет нам Бог!

Граната, вертясь в воздухе бумерангом, улетела наверх, Ахмет сразу поковылял к камню, благополучно достиг его, засел и изготовился к стрельбе. Дал знак, и Мютц побежал, превозмогая боль в теле и тяжесть груза. За все время, пока он двигался к своей точке, азиат выстрелил одной короткой очередью. Потом они стали повторять комбинацию. Во всем чувствовался опыт диверсионных рейдов и многочасовых тренировок на базе.

Синцов ждал чего-то этакого, поэтому встретил фрицев подобающе бойцу, давно ожидающему атаки противника. Даже гранату ждал в свой сектор, поэтому стоял возле побитого пулями и осколками валуна, неоднократно спасавшего жизнь чекиста, и следил за кромкой обрыва. И она прилетела. Бросок влево, группировка тела, острая боль в руке. Стон, заглушаемый грохотом взрыва. Камень стоически выдержал удар, даже не шелохнувшись — видимо, не просто лежал на покатой плоскости гряды, а являлся частью скалы под холмом. Синцов скатился на ягодицах по склону вниз на пяток метров, замер. Только пыль столбом поднялась и присоединилась к серому облаку, образованному взрывом гранаты. Он сжал «ППШ», начал часто моргать, разлепляя слипшиеся от пота и грязи ресницы. И прислушался. Шорохи и топот ног. Пора!

Николай швырнул камень в распадок, отвлекая внимание врага на фальшивую гранату, а сам, выждав две секунды, повернулся на бок и оказался прямо на уступе скалы. Вниз посыпалась дресва, но прицел уже нашел цель. Огонь.