Сначала Синцов заметил авангард РДГ, но не стал торопиться стрелять на поражение. Он терпеливо застыл на позиции, вжимаясь в пулемет, и ждал. Пусть больше народу выйдет под прицел, пусть ошибутся.

Отто щурился от солнца, как раз вставшего напротив ущелья и свысока слепившего идущих. Тень и прохлада отступили, оставшись позади, а впереди уже стал виден выход из распадка. Солдат приостановился, уделив внимание даже орлу, как раз зависшему над ним и ущельем.

— Вали отсюда, пернатый! — сказал диверсант вслух, но негромко, криво усмехнулся и пошел дальше.

— Идиот! — пробурчал Липке, зря напрягшись от остановки впередиидущего, показал жестом остальным товарищам отбой тревоги и поплелся с радистом дальше, поддерживая его через плечо.

Они сделали несколько шагов еще, когда Отто вновь застыл на месте и задрал голову. «Опять этот сраный орнитолог любуется птичками!..» — подумал было медик, на этот раз не останавливаясь и продолжая идти, сокращая дистанцию до авангарда. И тут Отто вскрикнул, резко задирая ствол автомата:

— Внимание, противник слева на…

Договорить солдат не успел — пулеметная очередь откуда-то сбоку и сверху прострочила дно распадка поперек справа налево, зацепив и Отто. Он упал на спину, ящиком на землю, широко раскинув руки.

— Проклятье! Всем назад, — заорал Липке, краем глаза заметив на склоне огонек стреляющего пулемета и понимая, что вместе с радистом тоже попадает под его раздачу.

Он машинально дернулся назад, под прикрытие вставшего истуканом Граббе, что и спасло ему жизнь — пули второй длинной очереди вздыбили фонтанчики грунта и пару раз рванули тело солдата. Одна, пробив живот радиста, впилась в бедро военврача. Липке заорал благим матом, бросив все еще стоявшего товарища, и метнулся в кусты. Мютц с ужасом смотрел на убитого Отто, на то, как дергается в смертельном танце Граббе, в которого попало уже несколько пуль, как кричит и ползет, не разбирая дороги, медик. И тут рука Ахмета схватила оторопевшего командира за шиворот и потянула вбок, в укрытие серого валуна.

Пулемет замолчал после того, как истерзанное очередями тело радиста все же рухнуло на всклокоченную тропу. Липке приполз на зов Ахмета, вскинувшего автомат и готового прикрыть раненого. Медик стонал и зажимал рану на ноге, все еще бросая проклятия в адрес неизвестного стрелка. Свой груз он бросил возле тела Граббе, и теперь разгневанный Мютц пялился на ящик переносной радиостанции с расстояния в десять метров. Предполагая, что сейчас может случиться и о чем думает противник. Умный противник!

Новая меткая очередь пробила рацию, потом пули стали выкашивать заросли цветущего тамариска и пышного джузгуна, окружавшие валун с троицей диверсантов.

— Наш, «МГ-34»! — констатировал Ахмет, помогая медику с раной.

— Проклятый русский! — Мютц влепил ребром ладони по камню, другую сторону которого щелкала пулеметная очередь. — Это он. Только он мог оказаться здесь с трофейным оружием и поджидать нас, как крыс в мышеловке.

— Что там Отто и Граббе? — бросил через плечо Ахмет, перетягивая бедро военврача жгутом.

— Мертвы. Оба.

— Кажется, у него кончилась лента, — предположил проводник, прислушиваясь к наступившей тишине.

— Кончилась эта… Появится другая. Как… Какая, к черту, разница?! — прошипел Липке, закатывая от боли глаза. — Все равно мы влипли. Сдохнем. Все мы здесь сдохнем!

— Да сиди ты тихо, идиот! — бросил Ахмет и косо взглянул на командира. — Что теперь делать будем? План с самолетом сорвался?

Мютц прислонился спиной к камню, который приятно холодил тело. Амуниция и БК лежали рядом. Автомат в руке. Но он думал о другом. Что и озвучил:

— Если этот гаденыш еще раз даст очередь по телу Отто, то динамит разнесет половину ущелья. Вместе с нами.

— Иисусе! — медик сморщился и заплакал. Слезы ручьями лились из воспаленных бессонницей глаз, оставляя кривые серые дорожки на грязном лице.

— Отставить истерики! Держи себя в руках, Липке, — осадил солдата гауптштурмфюрер. — Ты только что гнул пальцы передо мной и дерзко язвил, рьяно разжигая смуту, а сейчас ноешь, как теленок под ножом.

— Замолчите… Вы… Вы не достойны звания офицера… Вы сгубили отряд! Вы слабое звено в команде… Какой, к черту, опыт?! Вы ничто и никто…

Ахмет два раза хлестнул ладонью по лицу медика, отчего тот замолчал, но стал тихо скулить, согнувшись в три погибели.

— Мерзавец! Набрали в рейд дерьма всякого, бездарных особей… — Мютц сплюнул и хотел сказать еще что-то, но по ущелью пробежало эхо слов, брошенных противником.

— Хендэ-э-э хо-о-х-х! Дас-с ист энде-е… Сдавайтесь-с-с-с… су-у-ки-и-и-и…

Фашисты переглянулись. Ахмет выругался на своем родном языке, смысл был понятен и без перевода. Липке отпихнул товарища и проворчал:

— Может, лучше сдаться? Нас обменяют на советских разведчиков, взятых в плен, или посадят в тюрьму, но расстрелять… Расстрелять не должны. Добровольно сдавшихся в плен не убивают!

— Кто тебя спрашивать будет, гуманист чертов?! — Ахмет достал какую-то травяную жвачку и забросил в рот. — Ты сам-то жалел кого-то, сжигая деревни и перерезая горла? Там все припомнят…

— Замолчите оба! Подонки. Пристрелю сразу за разговоры о сдаче в плен. — Мютц сжал кулаки. — Ахмет, придержи пока тыл, там где-то елозит местный абориген с винтовкой, не хватало еще нам пулю в спину. План не меняется. Сейчас ты, Липке, встаешь и идешь к этому русскому. Да-а! Ты не ослышался. При всем твоем неуважении ко мне, к человеку и командиру, это не просьба, а все еще приказ. И будь добр исполнить его. Будешь сдаваться в плен. Понарошку. Скидывай с себя амуницию и излишки боекомплекта. Под жилет комбеза сунь на поясницу пистолет, в набедренный карман запасную обойму. Нож припрячь тоже. С поднятыми руками ты сейчас…

— Герр капи…

— Слушай и не перебивай, солдат! С поднятыми руками выходишь на тропу и с белым платком в правой руке ковыляешь вперед. Можешь кричать врагу все что угодно. Сдаешься, боишься, не хочешь умирать в этой проклятой пустыне, готов выдать секреты операции и так далее. Загрузи голову русского всякой чепухой.

— А что дальше?

— В кулаке с платком зажмешь гранату. «Яйцо» с выдернутым кольцом. Малогабаритная «М39» будет незаметна под платком. Как только поравняешься с противником или выйдешь на расстояние меткого броска, кидай гранату и сразу прыгай в сторону. Желательно влево, в мертвую зону врага. Если допустить, что взрыв не убьет или не покалечит русского, то уж точно собьет его внимание. В случае чего стреляй из табельного и не давай ему высунуться. Сам тоже берегись. Я в это время метнусь справа, вон к тому камню, возле Граббе. Оттуда буду прикрывать тебя. Понятно? Так. Ахмет. Отдай мне «МП-40», возьми лучше советский автомат. С «ППС-43» погибшего Гюнтера и в форме РККА ты вообще будешь выглядеть их солдатом, особенно для летчика. Ты левым флангом по моему сигналу кидаешься вперед, то есть к Липке. Далее, страхуя друг друга, пробираетесь на выход, заходите в тыл врага и либо гранатами, либо из стволов уничтожаете его. После этого я хватаю динамит и БК Отто, нагоняю вас, и дальше по прежнему плану — уход в солончаки, ожидание самолета под видом конвоира и двух пленных. Все ясно?