Благодаря такому обращению Шарлотта оживала, но мать снова повергала ее в нервозное состояние стремлением одержать верх над Венецией. Шарлотта жила в постоянном страхе перед бурной сценой, и после очередного напряженного вечера няне пришлось выводить ее из приступа истерии. Этот эпизод побудил няню дать нагоняй миссис Скорриер, и в своей проповеди она развивала тему о том, что спокойная жизнь в бедности лучше богатого дома, полного вражды. Неудивительно, что дело кончилось стычкой. Миссис Скорриер, и без того ревновавшая Шарлотту, сказала няне с отнюдь не любезной улыбкой, что она не будет очень сожалеть, если ей придется рекомендовать дочери отослать няню из Андершо. Миссис Скорриер в действительности не намеревалась предпринимать подобные попытки, хорошо зная, что старых и преданных слуг нельзя уволить, как бы раздражающе они себя ни вели. Она произнесла эту угрозу, надеясь припугнуть няню, но в результате получила сведения, делавшие для нее почти невозможным общение с Венецией даже с притворной любезностью.

— Какой смысл, мэм, — осведомилась няня, — подстрекать ее милость к тому, что она не имеет права сделать и не сделала бы, имей даже такое право? Судомойке известно, мэм, что хозяйка Андершо — мисс Венеция. На то есть бумага с печатью, составленная адвокатом и подписанная сэром Конуэем.

Так как Конуэй не удосужился сообщить теще, что выдал Венеции доверенность, а самой ей в голову не приходила подобная мысль, открытие наполнило ее бессильной злобой. Все, что миссис Скорриер смогла придумать в качестве быстрой мести, — это предложить за обедом Шарлотте приспособить для ее нужд библиотеку, так как это лучшая комната в доме, солнечная, изолированная и с выходом в сад, что идеально подходит для леди, не отличающейся крепким здоровьем. Но этот великолепный план, нацеленный на то, чтобы взбесить Обри, а через него и Венецию, был расстроен Шарлоттой, которая боялась Обри еще больше, чем своей матери, и поспешно отказалась изгонять молодого человека из его крепости. Так как она добавила, что предпочитает библиотеке самое маленькое помещение в доме, говорить больше было не о чем. Правда, Обри любезно пригласил миссис Скорриер в библиотеку, дабы она опробовала на себе ее удобства.

Письмо от Конуэя не улучшило положения и не порадовало никого, кроме Шарлотты, которая, получив два листа, целиком исписанных его размашистым почерком, ходила по дому, сияя от счастья. Но так как письмо не только не содержало отмены постыдной доверенности, но и предписывало Шарлотте не забивать делами свою прелестную головку, а во всем полагаться на Венецию, оно не доставило удовольствия миссис Скорриер, а только усилило ее раздражение и укрепило намерение избавить дочь от золовки, которая пользовалась слишком большим доверием брата.

Письмо Конуэя Венеции, как она сказала Деймрелу, привело бы ее в ярость, не будь оно таким забавным. Истощенный написанием послания супруге, Конуэй ограничился одним листом, объясняя сестре свою лаконичность обилием дел, связанных со скорой эвакуацией оккупационной армии. Он не объяснил свой внезапный брак и не извинился за навязывание сестре незнакомых людей без всякого предупреждения. Конуэй не сомневался, что Венеции поправится Шарлотта, и рассчитывал, что она проявит к ней величайшую заботу. Беспристрастный читатель смело мог предположить, что сэр Конуэй спланировал все это с целью сделать любимой сестре приятный сюрприз.

Помимо послания Конуэя, Венеция получила еще одно письмо, но не по почте. Его доставил из Незерфолда один из конюхов Эдуарда Ярдли, и эти несколько листов понравились ей еще меньше, чем краткая записка Конуэя, так как в них не было ничего, что потешило бы ее чувство юмора. Эдуард хотя и был удивлен и шокирован новостью о браке Конуэя, его, очевидно, утешала уверенность, что Венеция будет счастлива в обществе невестки и приобретет в лице миссис Скорриер подходящую компаньонку. Перечислив на первых листах все недостатки прежнего положения Венеции, он посвятил два следующих разумным советам (заверяя девушку, что понимает, как трудно ей приспособиться к изменившимся обстоятельствам) и подробному описанию состояния своего здоровья. Под конец Эдуард выразил сожаление, что не может посетить Андершо и засвидетельствовать почтение леди Лэнион, а также пообещал дать Венеции полезные указания при личной встрече. Срок карантина истекает еще только через неделю, а кроме того, у него развился кашель, хотя и небольшой, но причиняющий беспокойство его матери. Эдуард умолял Венецию не волноваться за него, так как он не настолько глуп, чтобы подвергать себя ненужному риску. Новость о скором возвращении Конуэя должна ускорить его выздоровление не хуже самого лучшего рецепта мистера Хантспилла.

Венеция поехала в Эбберсли провести день с леди Денни. Передышка от склок и вражды пошла ей на пользу, но визит не принес ей ожидаемой радости. Один взгляд на лицо Клары укрепил уверенность Венеции, что между нею и Конуэем существовало нечто большее, чем подозревали ее родители.

— Да, моя дорогая, боюсь, что вы правы, — неохотно ответила леди Денни на прямой вопрос Венеции. — Клара призналась мне, что обменялась с Конуэем обещаниями. Но пожалуйста, выбросьте из головы мысль, будто Конуэй теперь каким-то образом связан с Кларой. Мне незачем сообщать вам о своих чувствах, когда я узнала, что моя дочь вела себя неподобающе, а о сэре Джоне и говорить не приходится! Обменяться клятвами верности с мужчиной без согласия родителей — такого я никак не ожидала от Клары! Сэр Джон категорически запретил подобное, не потому, что такой брак казался ему неподходящим, а так как считал их обоих слишком молодыми для обручения. Доверься бедная Клара мнению отца, скольких страданий она могла бы избежать! Она очень переживает из-за своей ошибки, и мы не упрекаем ее!

— Конуэй заслуживает, чтобы его выпороли! — воскликнула Венеция.

— Нет, дорогая, это вина Клары, хотя не отрицаю, что и он вел себя не так, как следовало бы. Но молодые люди относятся к таким вещам менее серьезно, и в одном вы можете не сомневаться: Конуэй никогда не предлагал и не пытался вести с Кларой тайную переписку!

— Да, я в этом уверена, — кивнула Венеция. — Только, по-моему, нам следует за это благодарить его безграмотность. Мне бы хотелось поздравить Клару с удачей, но боюсь, она еще не поняла, какой судьбы избежала!

— Нет, и мы с сэром Джоном решили, что она не сразу успокоится. Мы думаем, что Кларе пойдет на пользу перемена места, и собираемся отправить ее к бабушке. О дорогая, если бы вы только знали, сколько волнений причиняют дети! — вздохнула леди Денни. — Сначала Освальд, теперь Клара, а потом, очевидно, будет Эмили!

— Если вам кажется, дорогая мэм, будто в привязанности ко мне Освальда было нечто большее, чем обычная юношеская чепуха, то вы ошибаетесь! — с обычной прямотой заявила Венеция. — Он, конечно, вел себя глупо, но написал мне вежливое извинение, так что теперь у меня нет оснований быть им недовольной.

— В вас говорит доброта, — промолвила леди Денни, быстро хлопая ресницами, — но я прекрасно знаю, что Освальд повел себя с вами недостойно, не говоря уже о том, что он рассердил лорда Деймрела. Сама мысль об этом приводит меня в ужас!

— Уверяю вас, лорд Деймрел ничуть не сердится! — заверила ее Венеция.