— Повторяю, это невозможно!

— Господи, Деймрел, надеюсь, вы не собираетесь читать мне лекцию о правилах приличия? — воскликнула Венеция. — Предупреждаю, вам будет нелегко меня убедить, будто есть нечто неблагопристойное в том, что женщина моих лет предпочитает жить в собственном доме, а не в доме своего брата! Если бы я была девочкой…

— Вы и есть зеленая девчонка!

— Зеленая — возможно, но не девчонка. Мне двадцать пять лет! Я знаю, что выглядело бы неприлично, если бы я жила одна, и, хотя считаю это чепухой, не собираюсь бросать вызов условностям. Пока Обри будет в Кембридже, я найму компаньонку. А когда он получит степень… ну, я не уверена, но думаю, что он скоро станет стипендиатом и останется в Кембридже, тогда мне придется вести там для него хозяйство, так как он вряд ли женится.

— Боже, дай мне терпения! — воскликнул Деймрел, вскакивая и нервно шагая по комнате. — Вы когда-нибудь перестанете болтать вздор? Нанять компаньонку! Вести хозяйство для Обри! Не забудьте запастись капорами для вдов и старых дев! Вы уже потратили зря семь лет жизни, очаровательная дурочка, так не тратьте еще больше! На какие преимущества вы рассчитываете в собственном доме? Кто будет вашей компаньонкой?

— Откуда мне знать? Полагаю, можно будет нанять какую-нибудь леди в стесненных обстоятельствах — возможно, вдову, — которая подходит для этой цели.

— Даже не надейтесь! Вы можете напять два десятка вдов, но ни одна из них вам не подойдет. Могу изобразить ваше существование! Где вы поселитесь? Очевидно, в Кенсингтоне, уединенном и респектабельном. А может быть, в дебрях Аппер-Гросвенор-Плейс, подальше от высшего света! Уверяю вас, радость моя, что скоро вы умрете от тоски!

— Тогда я отправлюсь в путешествие! — весело заявила Венеция. — Мне всегда этого хотелось.

— С вдовой в стесненных обстоятельствах в качестве эскорта, не имея знакомых нигде, кроме Йоркшира, и зная мир еще меньше, чем девчушка из пансиона? У меня кровь стынет в жилах, когда я об этом думаю! Это не пойдет — поверьте, я знаю, что говорю! Чтобы вести подобное существование, вам нужно быть сказочно богатой и невероятно эксцентричной! Богатство, дорогая моя, служит оправданием эксцентричности и открывает перед вами все двери! Вы можете поселиться в особняке в самом фешенебельном квартале, обставить его с восточным великолепием, обратить на себя внимание высшего общества, тратя деньги на дорогие причуды, рассылать пригласительные открытки. Конечно, иногда вас будут ставить на место, но…

— Успокойтесь! — прервала она его. — Такая жизнь мне не нужна! Как вам это могло прийти в голову?

— Вы хотите сказать, что предпочитаете жизнь, которая наверняка вам уготована, если вы осуществите свой план? Вам будет более одиноко и скучно, чем когда-либо! Уверяю вас, Венеция, что без знакомых и общества вы можете с таким же успехом жить на необитаемом острове, как в Лондоне!

— О господи! Тогда что же мне делать?

— Отправиться к вашей тете Хендред, — ответил Деймрел.

— Я собиралась это сделать, но не для того, чтобы поселиться у нее. Мне бы это не понравилось — боюсь, что и ей тоже. Да и ее дом не подойдет Обри.

— Опять Обри! Хоть раз подумайте о себе!

— Я это и делаю! Знаете, Деймрел, я никогда не думала, что смогу оставаться в Андершо, когда хозяйкой там станет другая женщина, а теперь вижу, что такие условия будут меня раздражать где бы то ни было. А жить с моими тетей и дядей, подчиняться их распоряжениям, признавать их авторитет было бы для меня так же невыносимо, как снова оказаться в детской! Слишком долго я была сама себе хозяйкой, друг мой!

Деймрел посмотрел на нее, криво усмехнувшись:

— Вам не придется терпеть это очень долго, — сказал он.

— Слишком долго для меня! — твердо заявила Венеция. — Думаю, пройдет не менее пяти лет, прежде чем Обри сможет обосноваться в собственном доме, да и, возможно, что он этого не захочет. Кроме того…

— Святая простота! — прервал Деймрел. — Поезжайте к вашей тете, позвольте ей вывести вас в общество, и, прежде чем Обри отправится в Кембридж, в газете появится объявление о вашей помолвке!

Несколько секунд Венеция молча смотрела на него. Она не могла прочесть его мысли и была озадачена, хотя и не встревожена.

— Этого не будет, — сказала она наконец. — По-вашему, моя цель поехать в Лондон, чтобы найти себе мужа?

— Не цель, а судьба — как и должно быть!

— Значит, моя тетя будет вынуждена заняться поисками для меня супруга? — Деймрел молча пожал плечами, и Венеция поднялась. — Я рада, что вы меня предупредили. Скажите, может незамужняя женщина поселиться в отеле, если при ней служанка?

— Венеция…

Девушка улыбнулась, приподняв брови:

— Друг мой, сегодня вы на редкость глупы! Почему вы представляете меня плачущей из-за отсутствия общества и скучающей, потому что мне приходится вести жизнь, к которой я привыкла? Впрочем, куда более интересную! Здесь мои занятия ограничивались книгами, садом, а после смерти отца — поместьем. В Лондоне есть музеи, картинные галереи, театры, опера — столько вещей, которые вам, наверное, кажутся совсем обычными! К тому же во время каникул со мной будет Обри, а так как тетя, надеюсь, не станет меня запирать, то я не совсем отчаялась завести новые приятные знакомства!

— Боже мой, нет! — вырвалось у Деймрела. — Все лучше, чем это! — Он пересек комнату двумя быстрыми шагами, схватил ее за плечи так грубо, что она протестующе вскрикнула, и резко сказал: — Посмотрите на меня!

Венеция повиновалась, спокойно встретила его свирепый взгляд, похожий на ланцет хирурга, и лукаво заметила:

— У меня легко появляются синяки.

Его руки соскользнули с плеч девушки и стиснули ее пальцы.

— Чем вы занимались, когда вам было девять лет, радость моя? — спросил он.

От неожиданности Венеция недоуменно заморгала.

— Говорите!

— Не знаю! Учила уроки, вышивала…

— Увлекательное времяпрепровождение! Знаете, что я делал в это время?

— Откуда мне знать? Я даже не знаю, сколько вам тогда было лет. Конечно, я могла бы посчитать, но ненавижу это занятие. Если сейчас вам тридцать восемь, а мне двадцать пять…

— Избавлю вас от трудов. Мне было двадцать два, и я соблазнял знатную замужнюю леди.

— Допустим, — вежливо согласилась она. С трудом справившись с приступом смеха, Деймрел продолжал:

— Это было мое первое любовное приключение и, возможно, самое позорное. Во всяком случае, я на это надеюсь! В моей жизни мне нечем гордиться, но до встречи с вами, радость моя, я мог, по крайней мере, сказать, что моя порочность не доходила до соблазнения молодых и невинных. Я никогда не губил ничью репутацию, если не считать Софию, но не называйте это добродетелью! Соблазнять девственниц — опасная игра, да и в общем-то они меня не привлекали. Но потом я встретил вас и, должен признаться, остался в Йоркшире исключительно с целью завоевать вас — причем на моих условиях!