— Степа.

Он отпрянул от зеркала и резко швырнул расческу на место. И снова вспылил, оттого что она заметила, как он прихорашивается перед зеркалом.

— Я что сказал тебе? — рявкнул он, нагибаясь за ботинками. — Я сказал тебе лежать! И выздоравливать, черт возьми!

— Степа, ну не злись. Пожалуйста, — мягко ступая маленькими ступнями в белых махровых носочках — он видел только эти вот ее носки, сидя на корточках, — Татьяна подошла к нему и попросила жалобно:

— Ну прости меня, Степа. Я снова что-то сморозила. А ты теперь…

— Ну что я теперь? Что? — вскинулся он, поднимаясь. — Что я теперь?

С чего-то вдруг расхотелось ехать куда бы то ни было, а захотелось побыть дома с Татьяной. Просто поваляться на диване в гостиной перед теликом. Положить ей голову на коленки и жмуриться от удовольствия. Она бы неторопливо перебирала его волосы и острила необидно о его намечающейся лысинке, тыча туда пальчиком. Потом можно было бы попить чаю с баранками или сухарями. Как с матерью они пили в детстве, прихлебывая кипяток и соревнуясь, кто громче…

Не до чая теперь. Он должен ехать. Да и зол на нее вроде как.

— Ну, что молчишь? — Он должен быть серьезным и суровым, хотя уже почти и расхотелось. — Что я теперь?

— А ты теперь ревнуешь, Степа, — промямлила его покалеченная Верещагина и улыбнулась побитым, выпачканным мазью лицом.

— Я? Я ревную? Да ты!.. Нет, ну вообще!.. — Он шлепнул себя по бедрам, помотал головой, снова, как привязанный, уставился на ее носки, и вдруг… — А ведь и правда, ревную, Тань. Точно ведь. Разозлился, когда ты так сказала. А че ты, а?! Каждым нервом она, блин! Иди сюда, дурочка…

У нее ушло слишком много времени на то, чтобы раздобыть адрес Верещагиной. Пришлось долго и почти безуспешно звонить Степану. Тот трубку не брал или сбрасывал ее звонки. Потом рявкнул так, что пришлось тормозить и теребить пальцами оглохшее ухо.

— Заняты, Степа? — не хотела, да с ехидцей поинтересовалась Шурочка.

— Ну… Да… Занят, а что?

— Надо полагать, в офисе сегодня еще никто не появлялся, — констатировала она вполголоса и, заслышав его возмущенное сопение, поспешила:

— Мне адрес Татьяны нужен и тех старушек, что поумирали в этом месяце так скоропалительно.

Адрес был получен спустя минут десять. Для этого ей снова пришлось перезванивать. Во двор Верещагиных она въезжала уже через пять минут.

Шитина медленно проехала по всему двору, остановилась на парковочной площадке, огороженной новеньким побеленным бордюром, заглушила машину и принялась оглядываться.

Хороший дворик, чистенький. Кто-то очень следил за тем, чтобы с асфальта вовремя сметалась облетевшая листва. И чтобы к зиме песочницы были вычищены, дабы не служить пристанищем бродячих четвероногих. И чтобы урны не были переполнены и не вываливали свое содержимое на землю, раскрученные пинками хулиганов. Фонари сейчас не горели, но Шурочке почему-то казалось, что вечерами те непременно горели, слишком уме ухоженным выглядел дворик.

Машин на стоянке было мало. Ее красная «Тойота» выделялась среди двух «десяток» и одного задрипанного, грязного по самые окна «москвичонка» чужеродно и как-то не по-настоящему. Как разукрашенная грудастая Барби среди грубых резиновых кукол с вдавленными пучеглазыми лицами. Наверное, стоило приехать сюда на автобусе или оставить машину где-то за углом. Как-то не вязалась ее легенда с таким вот шикарным авто, совсем не вязалась.

Взяв с соседнего сиденья сумку, Шурочка выудила оттуда блокнот и авторучку, вылезла из машины и неторопливой походкой двинулась к подъезду Верещагиной.

Квартира Надежды Ивановны, той самой тетушки, что умерла якобы от сердечного приступа или от несчастного случая, спровоцированного сердечным приступом, все еще была опечатана. То ли родственников не было. То ли следствие все же имело место быть, и допускать туда родственников пока не пожелали.

Постояв в раздумье на ее пороге, Шурочка начала названивать в две другие квартиры, расположенные на площадке. Странное дело, но открылись обе двери почти одновременно. За одной маячила заспанная физиономия высоченного «качка», сразу оживившегося при виде длинноногой черноглазой Шурочки. Вторая, открывшись, представила на обозрение женщину средних лет с зареванным ребенком на руках. Женщина смотрела недобро из-под сальной челки, которую все время сдувала с глаз. Подбрасывала сползающего ребенка повыше на живот и тут же спешила одернуть неряшливый в пятнах халат.

— Добрый день, — вежливо, но без лишнего подобострастия пробормотала Шурочка и вежливо улыбнулась. — Я из собеса, отдел социальной поддержки малоимущих пенсионеров. Меня интересует ваша соседка Надежда Ивановна. Мы несколько раз присылали ей вызов, звонили, и все безрезультатно. У нас отчетность и все такое, а она не является. Не подскажете, в чем дело?

— Ишь ты! — Тонкие губы женщины поползли в сторону. — Везет дуракам и пьяницам, я всегда говорила! Теперь вот еще и мертвякам везти стало! Нету ее!

Взяла и, дрянь такая, дверь захлопнула.

— Что это было?! — потрясенно воскликнула Шурочка, глянула на «качка», заметно пробудившегося ото сна, и еще раз спросила:

— Не скажете, что это только что было?!

— А, не берите в голову. Она жизнью обижена. Дочь в девках родила, ребенка ей на руки кинула, а сама по трассам кочует, — охотно пояснил парень, подтянул повыше сползающие спортивные штаны, распахнул пошире дверь и предложил:

— Да вы входите, я вам, чем смогу, помогу. Раз такое дело…

То, что жил он один, было видно с порога. Какие-то железяки, кругляшом или в виде цепей, гантели повсюду. Стопками газеты, стулья, тряпки на этих стульях. И разобранная, занимающая полкомнаты огромная расхристанная кровать. Сейчас там кто-то сладко посапывал. Из-под скомканного одеяла выглядывала огненно-рыжая всклокоченная макушка.

— Идемте на кухню, — предложил он ей шепотом, когда Шурочка, проявив бдительность, сунула нос в комнату и быстро там все оглядела. — Там у меня… Сами понимаете, беспорядок.

На кухне было удивительно прибрано. Никаких пятен, застывших на плите, столе и раковине. Все пристойно и на своих местах. Даже цветочек какой-то чах на подоконнике за тюлевой шторкой.

— Присядете? — Он выдвинул босой ногой из-под стола табуретку.

— Нет, спасибо. — Шурочка подошла к окну и тут же увидела свою машину, все те же две «десятки» и один «Москвич». — Окно во двор выходит…

— Ага. Весело!.. — Парень загремел чайником. — Чего тут только не увидишь и не услышишь! То алкаши пузырь начнут делить прямо под окнами. То любовь кто-нибудь затеет прямо в кустах. Крики, стоны… То кошки драку поднимут. То скандалы какие-нибудь. И все норовят под моими окнами это все устроить. Весело, одним словом. Так вот и с вашей Надеждой Ивановной получилось.