его захватили, язык ему отрезали — чтобы не мог ничего рассказать чужим. Раб без языка — ценный кадр. Ну а теперь мальчик привык молчать…

Глава 14

Накладываю болт, прицеливаюсь…

Тнн!

Болт летит вверх, почти к зениту, и по ниспадающей туда, куда я его нацелил. Но он не успел еще упасть, а я уже зарядил арбалет новым болтом и снова отправил его в полет. Двух достаточно для моей задачи. Был бы лук, я бы успел выпустить пять, а то и шесть стрел, пока первая достанет объект. Но чего нет, того нет. Маленький, удобный, легко заряжающийся арбалет гораздо интереснее, чем лук, который еще и не скроешь под одеждой. Хотя… смотря какой лук. Есть такие, что и под плащ поместятся. Мощность будет не та, но… Все-таки я выбрал арбалет.

Третий болт отправил в ствол дерева, стоявшего возле ворот. Вообще-то очень глупо оставлять такие большие деревья рядом со стеной поместья. По стволу можно легко перебраться на охраняемый периметр, и не помогут никакие магические или физические ловушки. На всякую хитрую гайку есть болт с нужной резьбой.

Вот и все, пора уходить. То, что никакого эффекта пока что не видно — это ничего. Минут через пять, не раньше. Конечно, существует вероятность того, что начнется быстрее, чем я отсюда свалю, но… во всяком деле есть свой риск.

Не спеша, чтобы не привлекать внимания, иду прочь от поместья. Идти придется долго, поместье на самом краю города. Многие богатые дворяне не хотят жить в «каменных джунглях», где по булыжной мостовой грохочут окованные сталью колеса повозок и пахнет нечистотами, выброшенными на улицу нерадивыми хозяевами (это запрещено, но попробуй, поймай!). Свежий воздух, покой — что еще нужно для счастливой жизни? Если только известие о том, что Император отстранил советника-конкурента от своей персоны. А еще лучше — отправил на плаху.

На самом деле — никогда не понимал, зачем, ради чего так рисковать, строить козни, бесчинствовать, копая яму под ближнего. Неужели тебе мало денег? Живи, и радуйся жизни! Ну зачем, зачем эти пакости?!

— Стой! Эй, ты, стой!

Несколько темных фигур в переулке. Света мало, только одна луна на небе — красная. И то прикрыта облаками. Но я вижу вполне недурно. Без цветов, все черно-белое, но вижу. Похоже, что нарвался на группу «охотников», или точнее на банду, что в здешнем языке суть синоним «группы».

— Пошел на…! — отвечаю я, шагаю дальше, нащупывая на поясе рукояти двух клинков.

— Стоять! — топот позади меня такой, будто скачет табун лошадей.

Останавливаюсь, поворачиваюсь. Семь человек — двое моего возраста, остальные чуть постарше. Молодежная банда, можно и так сказать. Вот почему ночами не любят ходить простые горожане. Ночь — время стервятников. До сих пор никак не могу понять — почему не навести порядок в городе так, чтобы люди не боялись ходить по нему ночами?

Зачем ходить ночью, спать надо? А если сильно понадобилось? Ну вот заболел кто-то в семье, и что? Ладно там богатые люди — охрана не даст грабителям или хулиганам устроить пакость. А простые люди? Ложись, и помирай? Неправильно это. Порядок — он для всех порядок. Не только для буржуев.

— Стой, козел ты вонючий! — обращается ко мне запыхавшийся парень, тот, что на полголовы выше любого из своих соратников, и минимум как на голову выше меня, мелкузявого. Для него я такая беззащитная, такая желанная добыча — это просто… подарок какой-то! Меня можно избить, ограбить, раздеть, даже изнасиловать — это же моральный урод, а моральные уроды, они уроды во всем. Но самое главное — меня легко можно продать в рабство. И неважно — дворянин я, или простолюдин. Голые — все одинаковы. Кстати, дворяне в рабстве даже более предпочтительны — они чистые, хорошо сложены физически, зубы все целы и болезней нет. Можно продать их на острова — там никто не спросит, где взяли этого раба, и никто не поверит россказням мальчугана, утверждающего, что в его жилах течет кровь Императорского Клана. И кстати — можно ведь и за выкуп отдать! В общем — я сплошная ценная добыча. Как думается этим вырожденцам.

Вообще, любая профессия накладывает отпечаток на личность человека, занимающегося этим делом много лет. Если ты мент — значит изначально не любишь уголовников. Ну как кошка не любит крыс, и при первой же возможности старается их придавить. Инстинкт охотника, развитый десятилетиями специфической службы. Но тут еще вот какая штука… мне обязательно нужно их «зачистить». Мог бы убежать, да. Но они меня видели. А раз видели — им не жить. Я сейчас совершил преступление, за которое вообще-то можно крепко ответить, и чтобы не оставлять следов…

Очень удобно встали, молодцы! Вот и хотел бы их лучше выстроить — и невозможно. Идеальное расположение! Пятеро полукругом спереди, двое зашли сзади. Вероятно, они считают то же самое, что и я. Идеально! Жертва никуда не денется, блокирована со всех сторон.

Меч с тихим, очень тихим шипением выскакивает из ножен на поясе будто сам собой. Длинный кинжал — одновременно с ним. Я не слушаю то, что говорят эти живые трупы, мне не интересно. Их нет. Есть только змеиное шипение меча, выползающего из своей «норы», и «мишени», которые должны быть поражены. И ни одного лишнего движения, вообще ни одного!

Быстрый подшаг, и клинок легко касается горла говоруна, который только что называл меня козлом. Никакого усилия, никаких размахов — просто касание, будто световым мечом джедаев. Отличие только в том, что судя по киношке меч джедая гудит, распарывая плоть, да еще и светится, видимо для того, чтобы его легче было отбить. Этот меч, по остроте ничем не уступающий джедайскому, сер и незаметен, как ядовитая гюрза, бросающаяся на противника. Только когда зубы впились тебе в глотку, ты понимаешь, что пришел конец. Или не понимаешь, так как мозг уже отключился.

Человек с взрезанным горлом не понял, что его убили. Он лишь почувствовал холодок, в глотке кольнуло, а потом его охватила слабость, такая, будто он неделю беспросыпно пил вино и курил наркотические листья дерева Джугар. Колени затряслись, руки обмякли и выпустили меч, который он держал за рукоять так, как его учили — обеими ладонями, легко, чуть отведя в сторону. Он уже не видел, как падали его парни, ему было все равно. Мозг, лишенный свежей крови, вылившейся под ноги хозяину, начал выдавать феерические картины — комната, наполненная юными, прекрасными девушками, из