— Зачем в милицию? Объясняй им, кто да что… Славкаутром вернется, и нечего о нем беспокоиться. — Говорил он вроде быубедительно, но ни меня, ни себя почему-то не убедил.

Утром я проснулась довольно рано и сразу же пошла узнавать,вернулся ли Славик. Гриша в полном одиночестве завтракал в кухне. Мы с Ромео кнему присоединились, вопросов задавать я не стала, и так все ясно.

— Мне надо отлучиться… ненадолго, — заявил Гришагде-то через полчаса.

— Пойдем вместе, — сказала я, и он кивнул. Я ужедавно заметила, что Гриша и Ромео немного похожи: оба толстенькие и трусоватые.В общем, я предложила свою помощь, и Гриша не отказался. Мы пошли в горы,прихватив и Ромео. Гриша сказал, что там кругом тропинки и пес вполне справитсяс подъемом. Ромео, наверное, с этим не согласился, но его никто не спрашивал.

Мы поднимались по шоссе в гору, пока еще молча, но я оченьнадеялась, что совместные поиски сблизят нас и мне удастся что-нибудь узнать.Где-то через пару километ-ров, не доходя до виллы, мы сошли с дороги и началидвигаться по тропинке в тени деревьев.

— Ты говорил, он уехал на машине? — задала явопрос.

— Точно. Есть дорога от турбазы «Нефтяник» вот черезэту гору. Но так мы скорее доберемся, машины-то у нас нет, а пешком много ненаходишься.

Последнее утверждение показалось мне очень мудрым. Подъемособого удовольствия не доставил. Одно хорошо, склон горы зарос лесом, и здесь,в тени деревьев, было все еще прохладно, хотя день, судя по всему, обещал бытьжарким. Ромео пыхтел и семенил по тропинке впереди меня, то и дело оглядывалсяи смотрел укоризненно, точно спрашивал: «И долго мы будем здесь дурака валять?»Порадовать любимого пса я не могла, потому что сама не знала.

Через полчаса мы достигли дороги, которая вывела нас кплощадке, со всех сторон скрытой от глаз деревьями и склоном горы.

— Машина стояла здесь? — проявила я догадливость.

— Здесь, — кивнул Гриша. — А за шоссе мынаблюдали вон оттуда. — Он ткнул пальцем над своей головой.

— Надо здесь все как следует осмотреть, — с умнымвидом решила я и вместе с Ромео уставилась на дорогу. Дорога была каменистая,узкая и, с моей точки зрения, для езды совершенно непригодная. — Куда онаведет?

— Я ж сказал, к турбазе «Нефтяник».

— А с другой стороны?

— В дельфинарий, то есть это старая дорога, дельфинарийкилометрах в пятнадцати отсюда. Раньше здесь кругом были посты пограничников.

— Зачем это? — удивилась я.

— Как зачем? — Гриша тоже удивился. — Здесьграница совсем рядом, морская… Ну вот, были посты. И по дороге не больно-торазрешали ездить, вот ее и не асфальтировали. А потом к одному из поселковпустили рейсовый автобус, и добираться оттуда до дельфинария стало гораздоудобнее. И эту дорогу вообще забросили…

— А пограничники куда делись?

— Не знаю… хотя, может, и сидят где. Раньше строгобыло, а сейчас… — Он махнул рукой, выражая тем самым презрение к наступившимвременам.

— А откуда ты все так хорошо знаешь? —насторожилась я.

— Да я здесь, можно сказать, вырос. Родители возилиотдыхать. Каждый год.

Я озадаченно посмотрела на Гришу: в то, что у него

Были любящие родители, а он сам был маленьким мальчиком,верилось с трудом.

— Ладно, пойдем по дороге.

— Может, сначала посмотрим наверху? — предложилГригорий.

— Машины-то нет, выходит, Славик куда-то на ней уехал.

Гриша кивнул, и мы начали спуск по дороге, вглядываясь вкамни под ногами. Больше всех, конечно, старался Ромео, он даже что-товынюхивал, изображая служебного пса. Таким образом мы шли довольно долго, покакаменистая дорога не вывела нас на шоссе.

— Ничего, — расстроилась я, и Гриша со мнойсогласился, хотя ни я, ни он понятия не имели, что мы, собственно говоря,ищем. — Надо вернуться и идти в другую сторону, к вершине.

— Зачем? — нахмурился Гриша.

— Мы ведь не знаем наверняка, в какую сторону онпоехал. Так вот, давай проверим.

Предложить что-нибудь более толковое Гриша не мог и потомусо мной согласился, мы побрели назад, солнце поднялось довольно высоко, и ни окакой прохладе под ветвями деревьев мечтать не приходилось.

Мы достигли места, где Славик с Гришей обычно оставлялимашину, передохнули немного и отправились дальше. Чем выше в гору мыподнимались, тем хуже становилась дорога.

— Здесь невозможно проехать, — ворчала я, а Ромео,решив, что я злюсь, сердито зарычал.

Прошли мы не менее восьми километров, и все без толку.Никаких следов машины. Дорога то поднималась вверх, то падала вниз, иконца-краю ей, казалось, не будет.

— Не в дельфинарий же он поехал? — возмутилась я.Гриша обливался потом и молчал. В конце концов решено было вернуться.

Обратный путь давался с трудом, Ромео вывалил язык и тяжелодышал, а один раз даже тявкнул на Гришу, считая его во всем виноватым. Дорогаопять пошла в гору, и мы окончательно вымотались.

— Давай передохнем, — предложила я и устроилась набольшом камне у обочины. Огляделась безрадостно и вздохнула, хотя вид отсюдаоткрывался потрясающий: море у

Берега изумрудное, а дальше к горизонту серебристо-голубое смелкими барашками волн. — Надо уметь наслаждаться природой в любойситуации, — сказала я Ромео, он в ответ кивнул, но наслаждаться не стал,лег возле меня и закрыл глаза.

Гриша потоптался рядом, потом стал спускаться по елезаметной тропинке в сторону от дороги, виновато проронив:

— Я сейчас…

Я с отвращением посмотрела на свои потные ладони, а потом наноги, успевшие за пару дней основательно загореть. Казалось, белая пыль забилавсе поры на моем теле и избавиться от нее никогда не удастся, а нам еще идти иидти.

— Только дураки шастают по горам в такую жару, —мрачно заметила я, в этот момент Гриша где-то внизу отчаянно крикнул. Явскочила, испуганно замерла, а потом бросилась по тропинке.

Гриша стоял метрах в двадцати и выглядел совершенноцелехоньким, что, признаться, удивило меня. Заслышав шаги, он повернулся ко мнеи, ткнув пальцем вниз, сказал:

— Там.