— Что бы то ни было, ласточка. Только не принимай поспешных решений. То, что вначале кажется проблемой, оказывается иногда сущим пустяком. У нас с папой тоже не всегда все было тишь да гладь да божья благодать. Но мы справились, и я этому рада. Не хочу сказать, что рецепт годится для всех, но я думаю, что в нынешнее время нужно научиться от многого отказываться. Ваше поколение ищет замену всему, даже целым вещам. Вам чего-то хочется, вы идете и покупаете. Это касается и ваших взаимоотношений. Мы же ставили заплаты и обходились тем, что есть. Я знаю, звучит глупо, но в этом было нечто позитивное. Новизна порой может быть чуть-чуть пугающей, и уж точно она не ощущается привычной.

— «Привычной». Звучит как пара тапочек.

— Я обожаю свои тапочки.

Рут улыбнулась матери. У нее на все был ответ, но мать помогла ей почувствовать себя легче, если можно так выразиться.

— Пошли, мам, купим этот кофе, пока не утонули в клише.

Они действительно не появились до половины седьмого. Половины седьмого! Агата выглядывала из окна на улицу столько раз, что уже перестала видеть, что там происходит. Все казалось ей лишь отражением реальности, и пока Хэл не появится, так оно и будет. Она бесчисленное число раз хватала трубку, чтобы позвонить Рут, но не решалась, боясь, что та рассердится. Она даже не была уверена, что ей позвонят, если что-то случится. Естественно, в конечном итоге ее поставят в известность, но, если будет нужда как можно скорее добраться до больницы, позвонить Агате никому не придет в голову, в списке она будет последней. Это одна из многих причин, почему на следующее утро они должны уйти. Ей не нравилось быть на последнем месте в списке.

Агата заметила: когда чего-то ждешь, ты достигаешь такого момента, когда перестаешь верить, что то, чего ты ждешь, когда-нибудь произойдет. Чайник, за которым следят, никогда не закипает, часто говорила ее мать, но Агата всегда считала, что это глупая поговорка, потому что чайник закипает в любом случае, следишь ты за ним или нет. С другой стороны, люди приходят, уходят и ведут себя совершенно непредсказуемо, и не имеет значения, внимательно ты за ними следишь или изо всех сил стараешься их игнорировать.

Уснуть ей не удалось, но нурофен, подушка или, возможно, лежание на кровати немного помогли: голова остыла, шум в ушах стих, и у нее хватило сил подняться. Она разложила по коробкам остывшее печенье, испекла торт и убрала игрушки Бетти. У нее даже хватило времени, чтобы подмести в своей комнате, разобрать вещи Хэла и спрятать рюкзак в стенном шкафу с кондиционером, рядом с чердачной комнатой. Даже письмо написала. Точное и аккуратное. Теперь не хватало только Хэла.

Агата была на кухне, когда наконец услышала, как поворачивается ключ в замке, а затем возбужденную болтовню Бетти, первой ворвавшейся в дом. Она вышла в холл, не в состоянии сдержать свое желание увидеть мальчика, который завоевал ее сердце. Он почти спал в коляске, рожица грязная.

— Только подумайте, Эгги, — возбужденно сообщила Рут, — он съел немного шоколадного мороженого.

Агата спокойно улыбнулась:

— В самом деле? Замечательно!

— Ему понравилось, — сообщила Бетти.

Агата посмотрела на Рут, но та, похоже, увлеклась ситуацией.

— Сегодня мороженое, завтра овощи, — говорила она родителям, и все смеялись, потому что были идиотами. Как же Агата их всех ненавидела.

— Мне их вымыть? Похоже, они устали.

— Да, пожалуйста, Эгги. Все-таки завтра праздник, — сказала Рут.

Да, глупая женщина, думала Агата, тогда зачем ты сегодня его куда-то таскала, ведь он мог перевозбудиться. Она наклонилась, чтобы отстегнуть Хэла и вынуть его из коляски, и он улыбнулся ей. Она подняла усталое тельце, и он привалился к ней, окружив ее всеми своими запахами. Положил голову ей на плечо, и она впервые с того времени, как его увезли, почувствовала, как спало напряжение и стало легче дышать. Становилось все яснее и яснее, что между ними, ей и Хэлом, существует взаимопонимание, что они предназначены друг другу.

На душе у Рут было легко. Вроде бы настроение у нее должно было быть ужасным, но она каким-то хитрым образом чувствовала себя оживленной и никак не могла понять почему. Может быть, дело в мороженом, съеденном Хэлом, или в том, как рада была Бетти приезду бабушки и дедушки, или в весьма необычном разговоре с матерью в парке. Или в послании Кристиана, которое он оставил утром. Она не прослушивала, пока Бетти не запросилась в туалет в ресторане, и она проверила телефон, пока ждала у двери кабинки. И увидела, что сигнал все мигает.

Она начала слушать с обреченным видом, ожидая снова услышать извинения и его коронное «я сам себя не узнаю». Но то, что она услышала, было удивительным и внушало надежду. Ей пришлось прослушать запись дважды. Он сожалел, что не понимал достаточно хорошо, что она говорила насчет того, что, возможно, они все делали не так. Даже его голос звучал по-другому, слегка приглушенно. Можно ли допустить, что он наконец осознал, что за штука жизнь? Или хотя бы жизнь, как она ее себе представляет? Что не обязательно верно, но хотя бы более верно, чем его вариант.

Рут пришлось повернуться и взглянуть в зеркало, пока она слушала мужа во второй раз. Лицо было серым, но высоко на скулах краснели два пятна. Она взлохматила волосы и попробовала выглядеть сильной. Она уже приняла решение насчет Кристиана и почти не хотела, чтобы он прокрался назад. Рут подозревала, что есть странное удовлетворение в том, чтобы делать все самой. Держать все в чистоте и порядке, чтобы все смотрели на тебя и удивлялись, как это ты исхитряешься. Но в финале Рут предположила, что все может закончиться нервным расстройством, поскольку избыток самопожертвования не идет на пользу душе.

Кристиан еще не вернулся домой, и Рут впервые за несколько лет ждала его появления с нетерпением. Ей хотелось проверить, было ли это послание заблуждением или ее муж действительно резко изменился. Но даже если так, она не знала, может ли ему доверять, перестать сомневаться, не вернется ли он через год-два к себе такому, каким был раньше.

Рут отправилась на кухню, чтобы начать готовить ужин, раз Эгги повела детей мыться, а родители благополучно уселись в кресла в саду с большими бокалами вина. Она умела хорошо готовить, но в последнее время редко занималась стряпней всерьез. Она варганила соус для пасты и заправку для салата, но это было проще простого. Так как появилась Эгги, она и в этом почти не принимала участия, ведь готовка чем-то напоминает уход за детьми — очень легко отвыкаешь. Теперь же, нарезая травы и втирая их в семгу, она поняла, что скучала по кухне. Что все эти незначительные ритуалы и привычки идут тебе на пользу, помогают не отрываться от земли, не терять рассудка и занимать свое место в мире. Мысль билась в ее мозгу, как птица о стекло: неужели все то, что призвано облегчить жизнь, на самом деле делает ее тяжелее?

Хлопнула дверь, она повернулась и увидела Кристиана. Он вошел в кухню, выглядя таким же понурым, как и его голос по телефону. Он был бледен, под глазами заметные темные мешки.