– Только не говори, что ты приехал меня разубеждать.

– Не буду, если ты точно знаешь, чего хочешь.

– Я точно знаю.

Кейну вдруг стало жарко. Он представил себе, как хватает ее за руку и бежит куда глаза глядят, лишь бы побыстрее и подальше отсюда. Если она не сможет за ним угнаться, он понесет ее на руках. Но здесь они оставаться не могут, это точно. Здесь сам воздух пропитан ощущением нависшей беды, словно тысячи голодных глаз ревниво следят за ними из окружающего леса.

– Что ж, в таком случае надеюсь, ты счастлива.

Клер наконец спустила свои обалденно длинные ноги с качелей.

– Ты же вовсе не затем пришел, чтобы меня поздравить и пожелать счастья! – Она пересекла разделявшее их короткое пространство, и ему показалось, что глаза у нее заплаканные. – Что тебе нужно от меня, Кейн Моран?

– Больше, чем я могу получить, – хмуро признался он, и ему показалось, что уголки губ у нее дрогнули и на мгновение опустились.

– Я люблю Харли Таггерта.

– Этот сукин сын тебя не стоит.

– Почему? – Она была так близко, что он ощутил ее дыхание, разглядел воспаленные красные пятна на щеках. – Ну почему все вокруг считают, что он никуда не годится?

– Он слабак, Клер. Тебе нужен кто-нибудь посильнее.

– Кто-то вроде тебя? – спросила она с вызовом. Секунду он смотрел на нее молча. Где-то вблизи заухал филин, а в отдалении послышался перестук колес ночного поезда.

– Вот именно. Кто-то вроде меня.

– И что бы ты стал делать? – спросила Клер внезапно смягчившимся голосом.

Кейн горько рассмеялся.

– Лучше тебе этого не знать.

– Но я хочу знать!

– Нет...

– Ты же не без причины сюда приехал, Кейн. Просто захотелось еще раз тебя повидать.

– И все?

Он помедлил.

– Ну, говори!

Вся его воля куда-то испарилась. Он потянулся к ней, обхватил руками ее прохладные плечи. Его собственное тело горело огнем, мысли неслись, как вода в Чинук-ривер, и одновременно клубились туманом, сладкие и бессвязные.

– Черт возьми, Клер, неужели ты не догадываешься?

– Нет, ты сам скажи, – задыхаясь, попросила Клер. Кейн вдруг решил: а почему бы и нет? Черт возьми, ведь она сама напросилась! Теперь пусть думает что хочет.

– Ладно, Клер, – сказал он, крепче сжимая ее плечи. – Дело в том, что мне хотелось бы делать с тобой... все. Целовать тебя, трогать, спать с тобой, не выпускать тебя из рук до самого утра. Мне бы хотелось всю тебя попробовать на вкус, чтобы ты задрожала от желания. И больше всего на свете мне хотелось бы заниматься с тобой любовью всю жизнь, до конца моих дней!

Она попыталась вырваться, но он лишь усмехнулся и крепче сжал ее.

– Ты же хотела знать!

– О боже.

– И поверь, я никогда, ни за что на свете не стал бы с тобой обращаться, как этот ублюдок Таггерт!

После этого Кейн отпустил ее. Собственные дурацкие слова звенели у него в ушах. Он вернулся к мотоциклу, вскочил в седло и ожесточенно пнул сапогом педаль газа. Мотор взревел, и Кейн умчался прочь, прекрасно зная, что она стоит там, где он ее оставил, на краю террасы. Небось смотрит ему вслед и смеется над его глупыми романтическими фантазиями.

– Дурак! – сказал он себе, вылетая за ворота имения ее отца. – Проклятый кретин!

Он несся по шоссе к городу как оглашенный, в надежде оставить за спиной ощущение самой горькой в своей жизни ошибки, и вдруг заметил стремительно нагоняющий его полицейский автомобиль. Мигалка вращалась, бросая кругом сине-красно-белые отсветы, сирена выла.

Бросив взгляд на спидометр, Кейн понял, что попался: он по крайней мере миль на двадцать превышал ограничение скорости. Но когда он остановился на «островке безопасности», патрульная машина промчалась мимо, офицер даже не повернул головы в его сторону. Через минуту следом пронеслась «Скорая помощь», а за ней еще один полицейский автомобиль.

На несколько минут на душе у Кейна стало легче, он снова вывел мотоцикл на дорогу и преодолел последний подъем перед въездом в город. Как ни паршиво складывалась для него эта ночь, по крайней мере, новый штраф за превышение скорости сегодня ему не грозит. И вдруг он увидел, что полицейские машины и «Скорая» остановились у хорошо знакомого ему дома – аккуратного коттеджа, принадлежавшего Сонгбердам.

В первую очередь Кейн подумал о Джеке. Тот вечно был не в ладах с законом, и, что бы сейчас ни случилось, Кейн не сомневался, что Джек непременно окажется замешанным. Интересно, что стряслось на этот раз? У Джека уже были приводы за мелкое хулиганство, но сейчас ему уже не шестнадцать лет, так что его запросто могут посадить.

Кейн медленно проехал по запруженной улице и заглушил мотор. Один из полицейских, офицер Тули, которого Кейн имел удовольствие знать лично, сделал ему знак не останавливаться.

– Проезжай, проезжай. Не на что тут глазеть, давай двигай дальше.

– Что случилось? – спросил Кейн.

– Мальчишка пострадал. Сорвался с утеса у «Камня Иллахи», – пояснил один из стоявших поблизости зевак – спортивного вида мужчина в тренировочном костюме с капюшоном.

Кейну показалось, что у него остановилось сердце. – Джек? – нерешительно уточнил он. Боже милостивый, что могло с ним случиться? Когда Кейн в последний раз видел своего друга, тот был жив и здоров, слегка навеселе, с охотничьим ружьем за плечами. – Проходите, проезжайте, нечего тут торчать, – механически повторял Тули, размахивая фонарем.

Из дома донесся душераздирающий женский вопль, и Кейн больше не мог устоять на месте. Не обращая внимания на полицейских, он ринулся к дверям, которые как раз в эту минуту распахнулись. Свет в доме горел тускло, но он узнал выбежавшую на крыльцо Кристи. Не говоря ни слова, она бросилась на грудь Кейну и истерически зарыдала. Мучительные всхлипы сотрясали ее худенькое тело. На душе у Кейна стало совсем скверно, а тут еще в довершение всего начал накрапывать дождь.

– Джек! – выдавила она из себя, захлебываясь слезами. – О господи, Джек!

– Ш-ш-ш... – прошептал Кейн, стараясь успокоить ее. Его собственный разум отказывался верить в худшее. – Кристи, прошу тебя. Все будет хорошо.

– Нет! – воскликнула она с убежденностью, разом положившей конец его надеждам. – О господи, Кейн, его больше нет!

– Что значит «нет»?

Но он уже знал ответ. Еще до того, как она произнесла вслух страшные слова, Кейн уже знал, что Джек Сонгберд, молодой индейский бунтарь, строптивый сукин сын, которого он считал своим единственным другом, умер. Гнев ослепил его, кулаки сжались сами собой, хотя мысль о смерти друга все еще не укладывалась в голове. Ему хотелось закричать, ударить кого-нибудь, но он не мог. Только не сейчас, когда Кристи рыдала у него на груди.