Эллен перевела дух – и продолжала с нарастающей яростью.

– Вы глупец! Разве вы еще не осознали разницу между нами? Разве все еще не поняли, что со всем своим богатством вы перед нами – никто, а я, даже в бедности – выше вас на сто голов? Я без вас устою, вы без меня – падете. Но я устала от разговоров! Эдуард Милуорд, выбирайте: разозлить меня и навлечь на себя вражду, которая будет сопровождать вас до самой смерти – или остаться со мной и в свое время занять то положение, на которое я вознесу вас.

Если раньше Эдуард трепетал, то теперь он задрожал, ибо знал, что Эллен говорит правду. Ее ум был сильнее, Милуорд давно уже впал в зависимость от нее; более того, все его амбиции носили по большей части личный или социальный характер, но среди них было и горячее желание баллотироваться в парламент. Он надеялся, что его деньги в конечном итоге принесут ему какой-нибудь титул – но на самом деле чувствовал, что без помощи Эллен этим желаниям никогда не сбыться. Наконец, он был по-своему привязан к ней… и весьма серьезно относился к ее угрозам сделать его посмешищем среди соседей и собратьев-офицеров.

Эдуард Милуорд чувствовал себя травмированным – морально и физически – однако по зрелому размышлению баланс склонился в пользу продолжения его помолвки. Возможно, Эллен права, и ее семья справится со своими проблемами, но независимо от этого, он был убежден, что без Эллен опустится ниже своего нынешнего уровня и никогда не поднимется выше – только Эллен может помочь ему в карьере. Итак, Эдуард сдался… вернее было бы сказать – рухнул.

– Разве вы еще не осознали разницу между нами?

– Ты не должна говорить так резко, дорогая! – жалобно проблеял он. – Ты же знаешь, я вовсе не имел в виду то, что сказал о разрыве нашей помолвки. Да я вообще не понимал, что говорю!

– В самом деле? – Эллен приподняла бровь. – В таком случае, надеюсь, что ты понимаешь это сейчас. Если наши обязательства остаются в силе – впредь не должно быть никаких разговоров о разрыве, даже если ты поссоришься с моим братом или будешь зол на эту злосчастную ипотеку!

– Единственное, насчет чего я стану торговаться – пусть меня не просят с ним видеться или разговаривать! Пусть делает, что хочет, пусть крутится как угодно – ну, я имею в виду банкротство и все остальное. Мы сможем прекратить общение с ним, когда поженимся. Мне жаль, если я плохо себя вел, Эллен! Я говорю о нашей помолвке… Хочешь – я отправлюсь домой и составлю брачное обязательство немедленно, а потом привезу тебе?

– Как хочешь, Эдуард! – отвечала Элен, заметно смягчившись. – Но запомни: после того, что сегодня случилось, ты должен быть счастлив, что я вообще соглашаюсь видеться с тобой.

Эдуард не пытался ей ответить: он был совершенно раздавлен. Наклонившись, он осторожно запечатлел целомудренный поцелуй на гладком лбу Эллен, и она, помедлив, легко коснулась губами его щеки.

Такова история великой ссоры и великого примирения двух влюбленных.

– Клянусь Богом! – пробормотала Эллен, глядя в окно на скачущего прочь Милуорда. – Не могу поручиться, что упрямство и дикий нрав Генри не сыграли сегодня в мою пользу. Отношения обострились, произошла стычка – и вот я снова выиграла. Что бы ни случилось теперь – не думаю, что Эдуард попытается еще раз восстать против меня, и уж совершенно уверена, что он больше никогда не заговорит о расторжении помолвки!

Некоторое время Эллен молчала, наслаждаясь роскошью заслуженной победы; затем она повернулась и направилась в комнату Генри. Первое, что попалось ей на глаза – костыль, который ее брат использовал в качестве метательного орудия: он по-прежнему валялся на ковре у самой двери. Эллен подняла его и прислонила к стулу.

– Как дела, Генри? – мягко спросила она. – Я слышала, ты превзошел сам себя сегодня утром.

– Послушай-ка, Эллен! – отвечал Генри голосом, в котором клокотала ярость. – Если ты пришла дразнить меня, то я советую тебе отказаться от этой идеи, поскольку я не в настроении больше терпеть твои колкости. Ты прислала мистера Милуорда, чтобы он оскорбил меня – что ж, я воздал ему по заслугам, хотя теперь и сожалею, что под влиянием его оскорбительной провокации унизился до насилия. Мне жаль, если я нарушил твои брачные планы, хотя в каком-то смысле это вполне справедливо, учитывая, как энергично и постоянно ты пытаешься вмешаться в мои – увы, с этим ничего нельзя поделать. Ни один человек, имеющий представления о чести и гордости, не мог бы вынести того, что посчитал нужным сказать этот господин – и в этом виновата ты, поскольку подтолкнула его к этому.

– О, умоляю, Генри, дорогой, – давай не будем говорить о людях чести! Мне, видишь ли, кажется, что после всего произошедшего лучше поменьше говорить о чести – в самом деле, чем меньше, тем лучше. И не стоит так злиться – я надеюсь, ты все-таки не станешь пытаться заставить замолчать меня, бросаясь разными… вещами? Позволь так же сообщить, что ты, несмотря на все усилия, не смог «вмешаться в мои брачные планы» – более того, именно теперь они крепки как никогда.

– Ты хочешь сказать, – изумился Генри, – что этот человек смирился с… тем, что я сделал, и что ты все еще собираешься за него замуж после того, как он тебя шантажировал?

– Разумеется. Мы трезво взвесили все за и против, высказали друг другу все обиды и пришли к соглашению – хотя, разумеется, Эдуард настаивает, чтобы больше не иметь с тобой никаких дел. Кроме того, если ты не изменишь своего поведения, он будет вынужден отказать тебе от дома после нашей свадьбы.

– О, на этот счет ему совершенно не о чем беспокоиться!

– Мы вовсе не дураки, Генри! – спокойно продолжала Эллен. – Я не вижу необходимости разрывать помолвку, которая во многих отношениях меня вполне устраивает, только потому, что ты решил поссориться с Эдуардом и применить к нему насилие. Но не бойся – я здесь вовсе не для того, чтобы читать тебе нотации. Я пришла сказать, что умываю руки. Конечно, переживая за семью, главой которой ты теперь являешься, я хотела бы надеяться, что ты раскаешься и в будущем последуешь добрым советам и доводам здравого смысла. Например – поймешь, что твое собственное благополучие и доброе имя не стоит приносить в жертву низменной страсти. Однако это всего лишь благопожелание – ты человек взрослый и должен идти своим путем. Я всего лишь отказываюсь идти с тобой вместе – поскольку пока твой путь ведет тебя в пропасть. Если в дальнейшем я смогу сделать хоть что-то, способное смягчить последствия твоего краха – я это сделаю, поскольку, по крайней мере, больше забочусь о семье, чем о себе, и помню последнее желание нашего бедного отца. Теперь же, Генри, сестра говорит брату «прощай» – до тех пор, пока ты не сменишь свой нынешний курс. Отныне мы будем общаться всего лишь как давние знакомые – не более того! Прощай, Генри.

С этими словами Эллен вышла из комнаты.

– Отличная речь, приятно слушать! – пробормотал Генри, когда дверь за Эллен закрылась. – Из этих двоих я, пожалуй, предпочту мистера Милуорда – ему хотя бы можно ответить… или бросить в него чем-нибудь. Эллен ответить труднее – тем более что во многом она еще и права. Как трудно быть мужчиной! Хуже не придумаешь… Никогда больше не буду смеяться над муками героинь в романах, вечно разрывающихся между любовью и долгом. Мой случай! Даже оставляя в стороне любовь – я стою между долгом и обязанностью, весьма деликатная проблема! Кто же будет принесен в жертву?