– Я искренне не понимаю, как мы можем полагаться на птицу, – пробормотал Даффин, когда они с Гримальди ждали в кабинете возвращения Дафны и Делайлы.

Завтра днем предстояло встретиться на базаре с похитителем, а они так и не узнали ничего ценного. Попугая носили с места на место целый день, но он повторял лишь обычные разговоры кучеров и грумов. После обеда попугай несколько часов просидел в конюшне, а на ночь клетку перенесли в коридор и поставили рядом со столовой для слуг при условии, что экономка, чьей помощью заручились заранее, за ней проследит.

Вскоре в кабинет поспешно вошли Дафна и Делайла. На плече у последней сидел попугай.

– Кажется, у нас получилось, – сказала Делайла с горделивой улыбкой на озорном лице.

Даффин порывисто встал.

– Что? Что случилось?

– Что случилось? – прохрипела птица.

Оуклиф одарил ее гневным взглядом.

– После того, как я забрала клетку из коридора для слуг, мисс Аделина сказала следующее. – Делайла вздернула подбородок и, взяв у Дафны блокнот, в который та записывала все, что говорил попугай, начала читать: – Последняя выплата завтра. Встречаемся на базаре.

– Кто это сказал? – спросил Даффин.

– Тимоти, – ответила Дафна. – И Мэтью это подтвердил. Нам кажется, что Мэтью не имеет к этому никакого отношения, но Тимоти пытался склонить его на свою сторону.

– Почему вы думаете, что в деле замешан Тимоти, а не Мэтью? – спросил Даффин, снова опускаясь в кресло.

– Это скорее всего он, – произнес Гримальди, откидываясь на спинку дивана. – Я кое что вспомнил. Прошлым летом после смерти Джона я опрашивал слуг. Тимоти любил выпить и время от времени воровал вино у Джона. Тогда он сказал мне, что ему нужны деньги для больной матери и младшей сестры. Я его пожалел и дал ему немного, но оказалось, он недоволен своим жалованьем. Вот и решил подзаработать, помогая похитителю.

– Птица сказала что нибудь еще? – спросил Даффин.

– Да, – кивнула Делайла. – Мисс Аделина отчетливо произнес имя Ноулз.

Даффин потер подбородок. Ноулз. Куинтон Ноулз. Этот сукин сын. Даффин знал его с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет.

Реджина ждала до тех пор, пока не услышала, как внизу открылась и закрылась тяжелая дверь. Куинтон вновь попытался ее опоить, но она задержала воду во рту, а после его ухода выплюнула на пол. Было слышно, как Куинтон некоторое время ходил по дому, а затем ушел. Реджина подождала еще четверть часа, дабы убедиться, что он не вернется, и попыталась перегрызть веревку на руках зубами. У нее ничего не вышло, зато она умудрилась встать и прыжками добралась до огарка свечи, оставленного Куинтоном возле двери. Поднеся руки к пламени, Реджина стала ждать, пока веревка истончится. Огонь обжигал кожу, но она терпела.

Понимая, что ей нужны силы, она быстро проглотила черствый кислый хлеб с джемом, лежавший на тарелке рядом с матрасом, освободилась от пут на ногах и бросилась к двери, но та оказалась заперта. Тогда Реджина поспешила к окну и выглянула наружу. В последние дни шел снег, и теперь землю и крыши укрывало белое покрывало. Через замерзшее стекло Реджина посмотрела вниз. Она находилась на втором этаже, а окно располагалось на отвесной стене. Если она попытается выбраться из него, то попросту разобьется. Реджина метнулась к другому окну и, выглянув наружу, испустила вздох облегчения. Крыша крыльца соседнего дома находилась всего в нескольких футах от окна. Спрыгнуть на нее она, пожалуй, сумеет.

Реджина дернула за ручку, тщетно надеясь, что окно откроется, но оно было забито. Проклятье. И в это мгновение она вдруг вспомнила, как помогала Даффину в столовой лондонского дома четы Гримальди. «Опытный вор с легкостью выдавит стекло, если ему это понадобится», – сказал тогда Оуклиф и показал, как это делается. Только вот окна в особняке Марка и Николь были сделаны на совесть. Реджине оставалось лишь надеяться, что в этом доме окна окажутся хлипкими.

Она постучала по раме ребром ладони. Безрезультатно. Неужели стекло примерзло? Стараясь не обращать внимания на зарождавшуюся в груди панику, Реджина немного стукнула сильнее. Удерживающая стекло планка отошла, и стекло выскользнуло из рамы. Быстро подхватив его обеими руками, она осторожно поставила его к стене. Ворвавшийся в открытое окно холод обжег кожу. Содрогнувшись всем телом, Реджина тем не менее высунула голову наружу и впервые за несколько дней вдохнула свежий воздух. Даже такой холод был ей не страшен после заточения в темном затхлом помещении.

Чувствуя головокружение, вызванное опием и долгим пребыванием без движения, Реджина мысленно молилась о том, чтобы оставшиеся силы позволили ей вылезти из окна и спрыгнуть на крышу крыльца, не разбившись при этом насмерть. Она затаила дыхание, дожидаясь, пока проедет одинокий экипаж. В остальном улица казалась пустынной. Реджина не решилась привлечь внимание соседей, ибо ей показалось, что этот район не слишком благополучный. Насколько она поняла, соседи знали о том, что Куинтон держит людей взаперти и ничуть ему не препятствовали, а посему не хотела рисковать, доверяя свою жизнь незнакомцам. Только не теперь, когда безопасность родных зависела от ее возвращения домой.

Реджина не стала одеваться, посчитав, что одежда лишь помешает, а потому выбросила ее в окно, чтобы одеться, когда спустится на землю. Теперь путь к отступлению был отрезан. Глубоко вздохнув, она перекинула через подоконник сначала одну ногу, а потом вторую и, балансируя на раме, ухитрилась развернуться лицом к окну.

Однако при взгляде вниз, Реджина почувствовала, как ее горло сдавила паника. Прыжок на крышу представлялся ей гораздо более пугающим теперь, когда она свисала из окна второго этажа. Собрав всю смелость, на которую только была способна, Реджина потихоньку сползала вниз до тех пор, пока не повисла на руках, отчаянно цепляясь за раму и собственную жизнь.

От поверхности крыши Реджину отделял примерно ярд. К тому же она больше не могла держаться. Наверное, сейчас было не время задумываться о том, что крыша крыльца могла оказаться старой и ветхой. Выдержит ли она, или проломится под ней, и Реджина рухнет прямо на крыльцо?

Впрочем, это не имело никакого значения. Назад в окно ей уже никак не влезть. Так что придется рискнуть.

Реджина сосчитала до трех, закрыла глаза и отпустила раму. Подол рубашки с шорохом взметнулся вверх, и Реджина упала на крышу, ударившись коленкой. Крыша ее выдержала. Выдержала! Реджина мысленно воздала хвалу Господу и, стоя на коленках, прислушалась, однако до ее слуха донеслось лишь уханье совы с ближайшего дерева. Реджина шумно выдохнула, стараясь не обращать внимания на горящие от холода ступни, и посмотрела вниз, чтобы понять, насколько ужасным будет следующий спуск.

Слава Богу за его небольшие милости. Прямо под крышей, сбоку от входной двери, располагалась довольно широкая, покрытая пушистым снегом живая изгородь. В любое другое время года она представляла бы собой частокол из голых веток, но укрывающий ее толстый слой снега казался почти гостеприимным. В любом случае другого выхода у Реджины все равно не было. Она поправила рубашку, осторожно свесила ноги с крыши и вцепилась в водосточный желоб. Через несколько мгновений ее ступни коснулись снега на изгороди, но то, что случилось потом, оказалось очень неприятно. И не просто неприятно, а ужасно больно. Скатившись с изгороди на землю, Реджина осмотрела ранения и обнаружила лишь кровоточащие царапины. Все кости оказались целы, а уж пару царапин она как нибудь переживет.