– Он говорит, что купил Зимний императорский дворец, у него на это есть даже купчая. Сейчас он намерен разобрать его по кирпичику и на подводах перевезти их на корабль. А потом сложить дворец уже в Техасе, на своем ранчо.

Капитан внимательно всмотрелся в корнета: время не самое подходящее для веселья, но похоже, что тот и не шутил.

– Это что же получается, он купил дворец вместе с императором и его семьей, так, что ли?

– Ему это перевести? – с готовностью отозвался корнет.

– Не надо. Лучше спроси, у кого это он купил дворец?

Корнет быстро перевел. Американец заговорил, показывая на бумагу.

– Он сказал, что купил его у хозяина дворца.

– Хм… Получается, что у государя. Что же его императорское величество не поставило нас в известность?.. Спроси вот что, как выглядел этот хозяин?

Корнет быстро перевел. Американец быстро заговорил, с надеждой уставившись на Вольфа.

– Понятно… Говорит, что он был в роскошном мундире, как и у вас, господин поручик. Дескать, по всей видимости, фельдмаршал, никак не меньше! Хотя и молод. Может, лет тридцать, а может, чуть поменее. Высокого роста, со светлыми усами…

– Варнаховский! Ах, шельмец! Узнаю его проделки… А я-то думал, почему он раньше времени с караула ушел. Спроси у него, а где же тогда купчая.

Корнет перевел. Американец, широко улыбаясь, протянул «купчую». Развернув ее, граф Тучков прочитал написанное по-русски:

«ДОЛГОВОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО

Настоящим удостоверяю, что податель сего, подданный Америки, уроженец штата Техас, мистер Морган Генрих должен сумму в 5 000 000 рублей государю императору Александру Второму.

Подарок от преданного подданного.

Ниже широкая размашистая подпись, после которой небрежно было дописано:

Дураков в России не сеют и не жнут».

Прочитав «купчую», граф Вольф долго хохотал, а потом вернул ее обескураженному американцу.

– Ай да молодец, Варнаховский!

* * *

Поправив очки, начальник сыска посмотрел на простофилю-американца, сидевшего в углу его кабинета на продавленной тахте. Кажется, незадачливый бизнесмен понемногу стал осознавать действительность. Со своей «купчей» он помыкался по всем возможным и невозможным инстанциям, вызывая своим рассказом у каждого официального лица гомерический хохот. И только на четвертый день после значительных мытарств по кабинетам министерств он оказался в правлении сыска, где в лице Владимира Гавриловича Филимонова нашел понимающего собеседника, пожелавшего выслушать его печальную историю.

Дело оборачивалось скверно: Леонид Назарович Варнаховский, воспользовавшись своим служебным положением, мошенническим путем выманил у подданного Америки пять миллионов рублей и скрылся в неизвестном направлении. С такими деньгами вряд ли он будет сидеть где-нибудь в Мытищах и терпеливо дожидаться ареста; ему прямая дорога в Европу, а то и в Америку. Афериста следовало привлечь к ответственности, вот только сначала его следовало изловить.

Макнув перо в чернильницу, Владимир Гаврилович быстро написал: «Российским сыском Его императорского величества разыскивается особо опасный государственный преступник, поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Варнаховский Леонид Назарович тридцати двух лет от роду. Ему ставятся в вину аферы и многие мошеннические действия. Преступник может менять внешность и проживать под другими фамилиями, например граф Эд Дюнуа. В связи с обоюдным договором о задержании и выдачи противузаконных элементов, российский императорский сыск обращается с просьбой о задержании означенного злоумышленника и передачи его российским властям. Поручик Варнаховский Леонид Назарович заочно приговорен санкт-петербургским судом к длительной ссылке в Сибирь.

Поставив число, Владимир Гаврилович написал:

Начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга, действительный статский советник, г. Филимонов В.Г.».

Позвав адъютанта, он распорядился:

– Вот что, голубчик, отправь это по всем министерствам в Европе, где у нас есть договоры о выдаче уголовных злоумышленников.

Поселившись в Ницце, Варнаховский купил самый роскошный дом, с которого открывался прекрасный вид на море. Вместе с виллой были приобретены три экипажа: один с открытым верхом, другой – ландо, запряженное четверкой вороных рысаков, и третья была тяжелая золоченая карета с упряжью в три пары лошадей. Так что в зависимости от погоды использовались все три экипажа. Леонид нанял русских горничных и поварих. Даже извозчики у него были русские, с большими окладистыми бородами, а когда они погоняли лошадей, то скверно ругались, как это было заведено на родине, и неистово орали на всякого перебегавшего дорогу: «Поберегись!»

Открыв чемодан, Варнаховский вытащил из него несколько пачек денег, перетянутых банковскими бумажными лентами. Одну из них сунул во внутренний карман сюртука, а другие просто положил под подушку. Держать столь огромную наличность в доме было опасно. Леонида не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Это чувство появилось в тот самый момент, когда они прибыли в Варшаву. В Польше они не задержались: не искушая судьбу, съехали уже на третий день, но даже в столь короткое пребывание его не покидало беспокойство – всякое утро он просыпался с ощущением того, что в следующий час к ним в номер ввалится толпа жандармов.

Худшего не произошло. Польшу они покинули беспрепятственно. Поволноваться им пришлось на границе с Австро-Венгрией. Таможенник въедливо перелистывал паспорт Варнаховского, потом, не желая с ним расставаться, попросил паспорт Элиз и вновь принялся тщательно изучать. Некоторое время он что-то бубнил себе под нос, видно, пребывая в скверном расположении духа, а потом, скупо улыбнувшись, вернул документы и пожелал счастливой дороги. Шлагбаум, выкрашенный в красно-белый цвет, приподнялся, пропуская карету, и Варнаховский, поерзав на чемоданах с деньгами, невольно вздохнул, не скрывая облегчения.

Шестерка лошадей большой рысью заторопилась по грунтовой дороге в сторону Вены.

В столице Австро-Венгрии Леонид с Элиз также не задержались. В Венской опере послушали «Дон Жуана» Вольфганга Амадея Моцарта; прогулялись по Ботаническому саду, который в середине лета был особенно хорош, и заторопились в Ниццу.

Через неделю, прогуливаясь по Ницце, Варнаховский обратил внимание на огромную виллу на вершине горы. Дом очень ему понравился, и он предложил хозяину за него такую сумму, что тот не сумел противостоять соблазну и продал его вместе со всем содержимым. Так что теперь в их распоряжении остался только один чемодан денег. Наличность следовало определить в какой-нибудь банк, и после некоторого раздумья Леонид решил остановиться на «Banque de France», имевшем солидную репутацию.