княжон, а подруга императрицы Лили Ден отзывалась о ней как о прирожденном миме:

”Самая младшая из великих княжон, Анастасия Николаевна, казалось, была из ртути, а не из плоти и крови. Она была очень, чрезвычайно остроумна и обладала несомненным даром мима. Во всем умела находить забавную сторону и обожала всякого рода розыгрыши… Она была хорошенькой, лицо у нее было смышленое, и в глазах светился недюжинный ум.

С серьезным выражением лица Анастасия талантливо передразнивала окружающих, точно передавая интонации их речи и мимику. Ее умению в современном мире цены бы не было. Ведь сегодня комики, пародисты и всевозможные «стендаперы» пользуются большим спросом у публики.

Девочка унаследовала такой странный для царской крови талант от собственного дяди – Георгия, с которым ей даже не удалось познакомиться, родившись спустя два года после его похорон. В воспоминаниях друга детства Ники и Жоржика (Георгия) полковника Олленгрэна есть эпизод, связанный с исполнением простонародной уличной песенки, которой Олленгрэн выучил маленьких великих князей:

”Определенного мотива этой песенки у нас не было, мы всегда пели его импровизацией, и Жоржик, надув шею, всегда брал самого низкого баса, подражая своему кумиру в церковном хоре. И вообще, у него необыкновенно были развиты подражательные способности, и он не раз морил нас со смеху.

Из всех известных эпизодов, связанных с проделками Анастасии, мне особенно запомнился следующий, записанный дочерью придворного врача Евгения Боткина. В 1911 году императорская семья по традиции отдыхала в Крыму, периодически отправляясь на яхте «Штандарт» в короткие путешествия. В это время врач семьи немного приболел и попросил привезти к себе детей – сына Глеба и дочь Татьяну. В каюту Боткина часто забегали царские дети. Так и вижу перед собой маленькую коренастую княжну и стоптанные ботинки ее сестры Марии…

”Однажды Анастасия Николаевна пришла, вся утопая в своих распушенных длинных волосах, в которых где-то витал маленький белый бантик, и усевшись в ногах дивана, вытащила из кармана целую гору смятых листков папиросной бумаги, которую она стала разглаживать на коленях и аккуратно складывать стопочкой.

– На что Вам эти бумажки? – спросил отец.

– А я с ними играть буду, – сказала Анастасия Николаевна и, сложив их горкой, запихнула обратно в карман.

Затем, просидев еще немножко, она рассказала нам, что Мария Николаевна все туфли портит, потому что надевает их, придавливая пятку; поговорив еще о чем-то, она встала, попрощалась и вышла, но не в коридор, а только за портьеру, так что мы видели кончики ее белых туфелек.

– А мы Вас видим, Анастасия Николаевна, – смеясь, сказал мой отец.

Она выглянула из-за портьеры, засмеялась и убежала. На следующий день то же самое: Анастасия Николаевна сделала вид, что ушла, но из-за портьеры выглядывал ее белый башмачок.

– А мы Вас видим, – сказал мой отец.

За портьерой – молчание.

– Выходите, Анастасия Николаевна, мы Вас видим.

Опять молчание.

Мы отодвинули портьеру, и там одиноко стояла белая туфля, а Анастасия Николаевна, поставив ногу в чулке на носок другой туфли, выглядывала из-за приотворенной в коридор двери».

(Татьяна Мельник-Боткина. «Воспоминания о Царской Семье»)

ПБ: К этим воспоминаниям дочери Евгения Николаевича Боткина, терапевта и лейб-медика Николая II, остается добавить, что он был расстрелян вместе с царской семьей в Екатеринбурге в 1918 году. А его дочь и автор этих воспоминаний Татьяна Евгеньевна Боткина тоже отправилась с ними в ссылку в Тобольск, но в Екатеринбург ей поехать уже не разрешили. Благодаря этому она избежала расстрела и умерла в Париже в 1986 году.

Их вкусы

КБ: Великие княжны одевались довольно просто и порой занашивали до дыр одежду, передаваемую по наследству – от старшей к младшей. Они шили одинаковые наряды простого кроя у своей портнихи в модном доме Mme Brizaak. Летом в путешествиях по финским шхерам на яхте «Штандарт» девушки носили «матросские» костюмы – длинные синие юбки и блузы, а в любимой всей семьей Ливадии наряжались в белые платья для прогулок и игр на свежем воздухе. Вся семья обожала теннис, и вместе с гостями Николай и великие княжны могли часы проводить на теннисном корте.

ПБ: Впервые попробовав играть в теннис, Николай потом две недели не уходил с корта. Его соперниками становились гости, великие князья, а в их отсутствие – офицеры царской охраны. Николай вообще был заядлым спортсменом. Например, он с детства увлекался греблей на байдарке и потом «заразил» этим видом спорта своих дочерей. Он обожал не только автомобили, гоняя на них с бешеной скоростью, но и велосипед. Он был отличный пловец и однажды лично спас одну из дочерей во время купания в Черном море, когда ее накрыла внезапная волна и она стала тонуть. Но главной его страстью, как и его отца, была охота. Стены Ливадийского дворца были увешаны головами охотничьих трофеев.

КБ: Но императрица заниматься спортом не могла. По Ливадии она чаще всего разъезжала в инвалидной коляске.

ПБ: Зато она, как и ее дочери, увлекалась фотографированием. У нее и у каждой из великих княжон были свои фотоаппараты. Сохранилась бездна фотографий царской семьи в Ливадии. И вот что можно на них заметить. Девочки Романовы совсем не отличались нарядным видом, даже когда позировали перед камерой.

КБ: В недавно изданной переписке сестер Варвары и Александры Шнейдер, попечительниц Школы Народного Искусства, той самой, где я когда-то училась и которую императрица основала в 1911 году, я нашла одно любопытное письмо. Обе сестры были художницами со сложной судьбой. Их личные истории заслуживают, на мой взгляд, отдельной книги. В 1912 году Александра Петровна в письме из Ялты знакомому ученому-географу Андрею Андреевичу Достоевскому (племяннику Ф. М. Достоевского) описала первую встречу с императрицей и ее младшими дочерьми, которым она после этого несколько лет преподавала живопись.

”Накануне ко мне подходили две девочки, в которых я заподозрила младших княжон, по возрасту и потому, что они прямо подошли ко мне, сказали здравствуйте и подали руки. Но по мере разговора с ними – я отбросила свою первую мысль и подумала, что это дети простых смертных – так они по-русски говорили совершенно чисто, без малейшего английского картавления, так присущего аристократическим детям; второй же признак, наведший меня на ложный след, было то, что они были одеты не только просто, но бедно, – хотя чисто, но в сильно поношенных синеньких юбочках, очевидно, видавших и песок, и морскую волну, в вязанных синеньких кофточках и таких же шапочках и в разношенных ботинках – я все это рассмотрела, определяя, великие ли это княжны или нет – решила, что нет, и ошиблась…

Первое свидание с Царицей – ее прикатили в кресле для больных, я этого не ожидала и это