— Водка есть? — вернувшись в купе, спросил Стежнев у Ани.

— Ну, есть… — неохотно призналась та.

— Доставай! — рыкнул на нее Стежнев.

— Тьфу на вас…

Но делать нечего. Проводница с ногами забралась на полку, порылась в коробках наверху и передала Стежневу небольшой картонный ящик. В нем оказались три бутылки водки, заваленные огромным количеством пакетиков с молотым красным перцем и другими специями.

— А это тебе за каким хреном? — Стежнев вынул один из пакетиков.

— Подруге везу. — Аня пожала плечами. — На консервации. У них там в сезон по нормальной цене не купить.

«Ну, ты и дура, — подумал Стежнев с нарастающей неприязнью. — Как можно вообще думать о том, чтобы и без того копеечный перец покупать подешевле? Жуть. Обывательский ад. Днище».

Спрятав одну из поллитровок под полу пиджака, Стежнев покинул купе и, проталкиваясь через толпу возбужденных пассажиров, направился к украинцам. Притормозив у входа в отсек, он привлек их внимание едва заметным кивком и сдвинул полу пиджака, показав пробку и этикетку на бутылке. Те тут же уцепились за нее взглядом, а Стежнев попятился, как Крысолов[22], увлекая украинцев за собой.

— Э, погодь! — произнес украинец ему вслед. — В тамбур-то не выпустят. Там эти.

— Есть места и получше тамбура, — ответил Стежнев, первым заходя в купе проводницы. — Испарилась быстренько! Полы там помой или еще что полезное сделай.

Аня не стала испытывать судьбу и перебралась в коридор. Стежнев запустил двух украинцев, закрыл за ними дверь и поставил бутылку на стол.

Один из украинцев, без обсуждения, взболтал бутылку, видимо, надеясь проверить так качество напитка, после чего отвернул пробку и понюхал.

— Годится, — констатировал он. — Ацетон нот детектед.

Стежнев поставил на стол три чайных стакана в подстаканниках и плеснул пальца на три водки в каждый.

— Повод? — спросил один.

— Веский, — ответил Стежнев. — Меня Кириллом звать.

— Меня Степаном, — спохватился один из украинцев.

— Меня Микола.

— Ну, за знакомство! — Стежнев залпом выпил налитое.

Степан и Микола тоже бахнули, занюхав первую кулаками.

— У хохлов и сала нет? — не преминул съязвить Стежнев.

— За хохла и ответить можно… — севшим голосом заметил Микола.

Кирилл не ответил, потер ладони и снял пиджак, закинув на верхнюю полку. Пистолет в подмышечной кобуре ответил за него по поводу его права называть кого угодно как угодно.

— Сала нет, спрашиваю? — переспросил он, снова садясь к окошку.

— Сала нет, — с вызовом ответил Степан. — Плавится оно на жаре. А вот ковбаса есть. З бараниной.

— Вперед! За колбасой! — посоветовал Стежнев, снова разливая водку по стаканам.

Степан в дебаты вступать не стал, быстренько вымелся из купе.

— Чего хочешь? — напрямую спросил Микола.

— А сам не понимаешь? Куда, думаешь, нас везут?

— Сказали же, в карантинный лагерь. Нет?

— И ты веришь?

— Москалям верить вообще нельзя, — философски заметил Микола.

— Верить никому нельзя, — поправил его Стежнев. — Мне можно[23].

— Ага, — хмыкнул Микола, не сводя взгляд со стакана с водкой.

Вернулся Степан с колбасой и здоровенным складным ножом, которым можно без труда с одного удара заколоть поросенка.

— Свинорез свой убери, — посоветовал Стежнев.

Степан подчинился. Кирилл достал «Лазерман», вынул лезвие и аккуратно порезал им колбасу на кусочки.

— Погнали! — сказал он и залпом махнул содержимое стакана.

— Он думает, нас не в лагерь везут, — сообщил Микола Степану.

— Думает или знает?

— Знает, — ответил Стежнев, сначала занюхав водку кусочком колбасы, потом закинув его в рот. — До стрелки идем. Там вагон отцепят, заново состав соберут и погонят в теплые края. А наш вагон обольют безином и спалят на хрен.

— Ты нормальный? — Микола повертел пальцем у виска. — В России такое может быть?

— Не, це гонево!

— Вас не поймешь! — Стежнев рассмеялся. — То Россия на все способна и эшелонами гонит на Украину танковые бригады, чтобы всех раскатать гусеницами. То один вагон спалить не может.

— Так с москалями же.

— А хохлы хохлов не бьют, что ли?

— Ну если которые против власти идут, то бьют. А тут разные.

— Тут уже все одинаковые, — ответил Стежнев. — Видел врачей в костюмах? Зачем заходили, знаешь? Проверить, нет ли людей с температурой. Если есть, все, пипец. Зараза не только попала в поезд, но уже и действует. А зараза эта не простая. Ни лекарства, ни вакцины от нее нет. Это боевое отравляющее вещество. Которое ваши же соотечественники распылили вчера в «Домодедово». Новости читали ведь?

— Складно брэшет, — признал Степан. — В «Домодедово» был теракт.

— Там заразился один чудик, — продолжил Стежнев. — Всех удалось локализовать под видом учений. А за одним не уследили. Он и сел в поезд. В этот вагон. И заразил тут бабку, проводницу и жирную девку. А сам вышел в Воронеже. Его отследили, но теперь всем тут капец. Никто не станет рисковать миллионами ради полусотни людей. Заметили, что у вояк в тамбурах автоматы не игрушечные? Были бы шутки, дали бы им «калаши» без патронов, дабы чего не вышло.

— И то верно, — согласился Микола. — А ты что предлагаешь? На ежа с голой жопою?

— У меня пистолет с глушителем. Если, конечно, в открытую напасть, они нас в капусту покрошат. А если их выманить в вагон, то я их пощелкаю, они даже не поймут, что происходит и что хлопает.

— Можно драку устроить, — прикинул Степан.

— Верно мыслишь, — похвалил Стежнев. — Это отвлечет.

— Мы тоже заразились, что ли? — заинтересовался Микола.

— Это сказать сложно, — честно ответил Стежнев. — Но если дернем отсюда, то можно будет в больницу обратиться. А если тут сгорим, то без вариантов.

— Не, ты гонишь, — уверенно заявил Степан. — Или в штаны наклал. Москали не будут жечь целый вагон москалей. Сделают прививки, и все. Поедем дальше. К тому же если тебе верить, то лекарства от этой заразы нет, на хрен нам тогда в больницу? Все равно сдохнем, и так и так. А если останемся, есть шанс получить прививку и выжить. Нет, москалыку, нас на этот кипиш ты не подпишешь.