Эти жаворонки, сконцентрированные в поздней жизни Пьерпонта, были не лишены фальстафовского пафоса. Однако Пьерпонт мог быть и старомодным придворным любовником. Последней его любовницей, по-видимому, была леди Виктория Саквилл-Уэст, дочь бывшего британского посла в Вашингтоне. Она записала, как грузный старый банкир, задорный, как школьник, внезапно сжал ее в своих объятиях. В 1912 году она записала в своем дневнике: "Он держит меня за руку с большой нежностью и говорит, что никогда не станет ухаживать за мной так, как я бы этого не одобрила, что ему жаль, что он так стар, но я единственная женщина, которую он любит, и он никогда не изменится". Для финансового бога - какая нежная апология!

Даже в конце жизни Пирпонт испытывал тягу к романтике, которая, вероятно, не была удовлетворена со времен его короткого брака с Мими Стерджес за пятьдесят лет до этого. Какое-то место внутри него осталось нетронутым знаменитыми маневрами на Уолл-стрит, какая-то пустота, которую не смогли заполнить его гигантские подвиги. Даже после смерти Пьерпонта его семья отслеживала его связи, когда принадлежавшие ему предметы искусства таинственным образом всплывали в коллекциях других семей. В 1936 году один немец написал Джеку письмо, в котором утверждал, что он является бастардом Пьерпонта, который учился в Геттингене. Джек не был уверен, что все это розыгрыш, пока не выяснил, что этот человек родился только после того, как его отец покинул университет. Тем не менее, спустя годы после смерти отца Джек не отбросил эту идею.

Несмотря на их количество, эти дела отнимали у Пьерпонта меньше времени и интереса, чем его истинный афродизиак - коллекционирование произведений искусства. После смерти Джуниуса у Пьерпонта осталась рукопись Теккерея и несколько египетских древностей. Затем его коллекционирование расцвело вместе с доходами банков. Сначала он сосредоточился на книгах, рукописях и письмах британских королевских особ, храня их в подвале на Мэдисон-авеню. Вскоре они стали громоздиться на стульях, и он уже не мог за ними уследить. Другие произведения пылились в хранилищах 23 Wall и на складе на Сорок второй улице.

В 1900 г. он приобрел прилегающую к дому территорию на Восточной Тридцать шестой улице и заказал архитектору Чарльзу Ф. Маккиму проект библиотеки для своей коллекции. Макким создал дворец в стиле итальянского Ренессанса, отличающийся холодно-отстраненной и уравновешенной красотой. Его мраморные блоки были настолько идеально подогнаны, что не требовали скрепляющего материала - этот метод Макким с большими затратами скопировал у греков. Поселившись в библиотеке в 1906 г., Пьерпонт отвел для своего кабинета великолепную Западную комнату, стены которой были обиты малиновым дамастом из дворца Чиги в Риме. Дверь в углу открывалась в хранилище. Над камином висел портрет Юниуса. Библиотеку прозвали филиалом "Дж. П. Морган и компания" в Верхнем городе.

Для каталогизации коллекции Пьерпонт в 1905 г. нанял симпатичную молодую женщину по имени Белль да Коста Грин. Ей было всего двадцать два года, но она произвела впечатление на племянника Пьерпонта своими познаниями в области редких книг в библиотеке Принстона. Она была ребенком от неудачного брака - выросла в Нью-Джерси с матерью, учительницей музыки, и не имела высшего образования. Смуглая и очаровательная, с зелеными глазами, она имела настолько смуглый цвет лица, что причудливо упоминала о своем "португальском происхождении", и, вероятно, была частично чернокожей. Белль Грин обладала неистовым остроумием и поразительной уверенностью в себе. Она стала для Пьерпонта не просто библиотекарем: она была его доверенным лицом, родственной душой, а возможно, и любовницей. Она читала ему Диккенса и Библию и даже присутствовала на ночных заседаниях библиотеки во время паники 1907 года.

Если финансисту нравились дерзкие женщины, то Белль Грин превосходила всех соперниц. Когда один лесопромышленник сделал ей предложение, она ответила: "Все предложения будут рассматриваться в алфавитном порядке после моего пятидесятилетия". Она смело позировала обнаженной для рисунков и наслаждалась богемной свободой. Будучи также любимицей Гарриманов и Рокфеллеров, она останавливалась в лондонском отеле Claridge's и парижском Ritz, когда приезжала с миссией к Моргану. Она могла быть и буканьеркой: однажды она сказала своему помощнику: "Если человек - червяк, ты на него наступаешь". Даже став известной в качестве директора Библиотеки Пьерпонта Моргана, она оставалась такой же загадочной, как и ее наставник, никогда не выступала с публичными лекциями и не принимала почетных наград. Как и Пьерпонт, она сожгла свои письма и дневники перед смертью в 1950 году.

В Белль Грин увлечение Пьерпонта женщинами и искусством совпало. В их отношениях присутствовал определенный сексуальный элемент. Когда у нее начался четырехлетний роман со знатоком Бернардом Беренсоном, она настояла на том, чтобы он держал его в тайне, дабы не пробудить ревность Пьерпонта. Она расцвела в роли дуэньи библиотеки, председательствуя в ренессансных платьях, жестикулируя зеленым шелковым платком и лично представляя Пьерпонта на художественных аукционах. Сорок шесть лет разницы в возрасте между магнатом и библиотекарем, казалось, не имели значения. "Он был для меня почти отцом", - сказала она после смерти Пьерпонта. "Его неизменное сочувствие, его понимание, его огромная уверенность и доверие ко мне преодолевали разницу в возрасте, богатстве и положении". Она станет важной фигурой для многих членов семьи Морган и впоследствии будет привлекать Джека не меньше, чем его отца.

В итоге Пьерпонт собрал самую большую коллекцию произведений искусства среди всех частных лиц своего времени, а возможно, и всех времен. В ней были часы Наполеона, записные книжки Леонардо да Винчи, табакерка Екатерины Великой, драгоценности семьи Медичи, первые фолианты Шекспира, пятистраничное письмо Джорджа Вашингтона, римские монеты с изображением голов всех двенадцати цезарей, кроме одного. Не обращая внимания на импрессионистов и современных американских художников, он предпочитал предметы с долгой романтической историей, европейское искусство, освященное возрастом. Банкир старых денег действительно предпочитал старых мастеров, ценил изысканное мастерство и дорогие материалы. Однако картины составляли лишь 5% его коллекции. Он предпочитал гобелены, инкрустированные драгоценными камнями книги, позолоченные алтари, иллюминированные манускрипты, золотые и серебряные кубки, фарфор и слоновую кость. Делая акцент на декоративном искусстве, он пошел по стопам Ротшильдов, Медичи и других князей-купцов. Он гордился своим имуществом и печатал частные каталоги своей коллекции, которые рассылал королевским домам Европы.

Морган-коллекционер был тем же человеком, что и Морган-банкир. Он ненавидел торговаться. Он приходил к соглашению, спрашивая дилера, сколько тот заплатил, а затем добавляя 10 или 15 процентов; вспоминается, как Пьерпонт выставлял ставки на обмен валюты по принципу "бери или не бери". В искусстве и финансах он полагался на исполнителя сделки в той же мере, что и на саму сделку.