В дверь постучали тогда, когда она вышла из душа в махровом халате и полотенцем на голове. Дыхание замерло, а сердце забилось быстрее. Марко! Когда-то он точно так же постучал в ее дверь и это навсегда изменило ее жизнь.

Не открывать? Не хотелось бы снова оказаться во власти этого мужчины. Но противореча себе, хотелось впустить его, вдохнуть запах и очутиться в сильных руках.

О чем она думает? Бесстыдные мысли! Он женат, у него есть дочь, а она, Адель, не простит себе, что сманит отца этой милой девочки.

Не открывать?

Снова стук в дверь уже напрягал. Адель подошла к двери, и против законов своей логики, открыла ее, встречаясь с обезумевшим взглядом Кевина:

— Адель, мне нужна твоя помощь.

Она даже не сразу поняла, что он просит помощь, а не в наглую вторгается в ее номер. Распахнув дверь, она жестом пригласила его зайти, даже забыв, что имеет непристойный вид. Тут же сняла полотенце с влажных волос, но поняла, что Кевин даже не смотрел на ее вид. Его волновало что-то другое.

— Что случилось?

Его взгляд был рассеянный, он не знал с чего начать:

— Эта пассажирка с собакой, помнишь ее?

Адель кивнула и продолжила молча слушать.

— Она дала мне триста евро за то, что я посижу с ее собакой. Я согласился, знаешь ли, такие деньги не валяются на улице.

— И?

Адель не терпелось уже узнать суть его прихода в ее номер. Но если он хочет развлечься, а собачонку девать некуда, она не станет с ней сидеть. Пусть даже не думает об этом!

Кевин замялся, не зная, как продолжить. Но он уже пришел и ему нужна помощь:

— Жозефина умерла в моем номере.

У Адель открылся рот и округлились глаза. Несколько секунд она стояла молча и смотрела на Кевина, но он был в таком шоке, что сам молчал.

— Она не перенесла один номер с мужчиной? — Наконец произнесла она, но он тут же пришел в себя. Ей хотелось шутить, может быть, даже в какой-то степени это выглядело смешным, если не было бы таким печальным.

— Ее хозяйка Натали, просила меня не кормить собаку человеческой едой. А я заказал еду в номер. И что ты думаешь?

— Что?

— Жозефине понравился копченый мясной бутерброд «шварц».

— Ты дал ей бутерброд?

— Это необычный бутерброд, там сплошное мясо между двух больших булочек...

— Но хозяйка же просила не кормить!

— Жозефина смотрела на меня такими голодными глазами, что я сделал ей заказ тоже.

Адель застонала и положила ладонь себе на лоб — кажется, начинала болеть голова:

— Это собака-пассажир.

— Я знаю.

— Ты убил пассажира.

— Это не я ее убил, — начал оправдываться Кевин, —а бутерброд из знаковых шварцев. Наверно не переварила или подавилась, или бог знает что еще. Захрипела, застонала, закрыла глаза и отдала Богу душу.

Кевин посмотрел на потолок, сложив руки в молитвенном жесте, несколько секунд стоял молча, а потом резко заговорил:

— Что мне сказать ее хозяйке? Тем более, она заплатила мне триста евро.

— Она заплатила тысячи евро за место для Жозефины, — простонала Адель и начала ходить взад-вперед по номеру. Надо было думать, но от шока пока ничего не приходило в голову:

— Может, она была стара? Умерла от старости, а мы переживаем, что она подавилась или отравилась.

— Ей было три года, — Кевин сел на стул, наблюдая за Адель, — совсем еще ребенок.

— Ладно, есть хоть один плюс — не надо врать Марко, что на борту собака. Уже нет собаки.

Кевин слегка улыбнулся, но тут же улыбка пропала с лица — он подумал о реакции Натали. На борту будет его труп, она убьет его точно!

— Мне даже в голову ничего не приходит, не могу подобрать нужных слов для хозяйки. Может сказать, что Жозефина убежала?

Адель тоже села на стул, стуча ногтями по столу:

— Это равносильно смерти, она же ее не найдет.

— Да, верно.

— Может, сказать правду? Просто приврать насчет еды, не говорить, что кормил ее.

— За собаку уплачено столько денег, что наша авиакомпания устанет хозяйке выплачивать страховку. Кстати, потом долги руководства «Charlemagne» повесят на меня. Я буду всю жизнь работать бесплатно, чтобы уплатить их.

Было жаль Кевина, пока он говорил эти слова, то задумывался и несколько раз делал паузу. Даже голос поник. Плечи опустились, не было и намека на веселого Кевина.

— Сиди здесь, я переоденусь, и мы пойдем и все расскажем Саманье.

— Ты с ума сошла! — Тот же воскликнул он, — а потом узнают все кругом!

— Нет, Саманья будет молчать. Она нам нужна, две головы хорошо, но три лучше...

— А если третья не поможет, ты предложишь опрашивать весь экипаж? Может сразу к Марко пойдем, он только рад будет разрулить вопрос с собакой.

Адель мотнула головой, нет, Марко не надо ничего знать, а вот Саманья поможет. И еще Эмма имела нестандартное мышление, но ей не особо можно было доверять.

Кевин положил руки на стол и опустил на них голову, корил себя за самый вкусный бутерброд, который стал фатальным для него тоже.

Когда Адель оделась, забыв про влажные волосы, они вышли из номера и тут же встретились с Марко. Он шел в свой номер, держа в руках мобильный телефон и остановился, увидев этих двоих: Адель с мокрыми волосами, Кевина, выходящего из ее номера, но даже слов не находилось. Скорее было одно желание — ударить кулаком по лицу Кевину, хотя не имел на это право.

— Добрый вечер, — тихо произнес стюард, и Марко заметил, что цвет его лице белее обычного.

Адель захлопнула дверь и кивнула молча, направляя Кевина по коридору дальше:

— Нам налево в двести пятый номер.

Марко тоже кивнул молча и даже обернулся, смотря на то, как они удаляются дальше. Вид Кевина довольно странный, и Адель явно не ожидала увидеть Марко. Между ней и Кевином что-то есть? Кому тогда она звонила по телефону в аэропорте и говорила, что любит, скучает? Элис? Скорее, да! Ведь она могла сказать сестре эти слова, так почему он подумал о мужчине?

В край запутавшись в своих рассуждениях, Марко зашел в номер и закрыл за собой дверь. Он не знал, куда эти двое шли и знать не хотелось, побережет нервы.

После стука в дверь, Саманья не сразу открыла ее, пришлось еще постоять снаружи. Но когда она это наконец сделала, то даже слово не успела сказать, первая прошла Адель, за ней Кевин:

— Ничего не говори! Сначала послушай. Нам нужна твоя помощь. Кевин убил пассажира.

Адель плюхнулась на кровать, ожидая реакцию Саманья. Но пока та стояла с открытым ртом, он возмутился: