На раздумье времени не оставалось. Он осторожно открыл дверцу, сунул внутрь автоматы и сел за руль. Ингу и Афанасьева можно было оставить здесь, теперь они не пропадут и не будут связывать ему руки. А одному всегда легче уйти из любого обклада. Если сюда проехали на «УАЗе», значит, есть выход из «империи» Тойё не только воздушным путём.

Он повернул ключ — стартёр не заработал. Поискал под ногами кнопку отключения аккумулятора. И в этот миг увидел человеческую фигуру, маячившую в тёмном проёме входной двери. Мамонт потянул связанные автоматы и рассмотрел ряд пуговиц на одежде. Человек не спеша выступил из тьмы и, сунув руки в карманы брюк, приблизился к машине.

— Здравствуй, Мамонт, — голос показался знакомым. — Заходи в дом, передохни. Тебя там ждут.

Мамонт оставил автоматы, сполз с сиденья и повис на дверце.

Перед ним стоял участковый из Гадьи.

Кажется, и заношенный кургузый китель на нём был тот же, что летом, и манера держаться с лёгкой весёлой независимостью. Но сейчас, в полумраке, Мамонт неожиданно увидел поразившее его сходство с дочерью Ольгой и теперь стоял, боясь сморгнуть видение.

Он знал, что Валькирия рождается только от Валькирии, однако всегда похожа на отца и от него получает мужественный образ…

Археологов брали старым казачьим способом, используя тактику пластунов, отработанную в команде Кутасова. Не снимая постов, просочились в деревню с двух сторон и начали «вязать снопы», передвигаясь группами от дома к дому навстречу друг другу. Строго засекреченный «Арвох», должно быть, много и нещадно натаскивали и инструктировали по поводу сохранения тайн, соблюдения особого режима работы в Боснии и обеспечения личной безопасности. Все двери оказались снабжёнными замками с системой сигнализации, выведенной на пульт, установленный в штабном домике с электростанцией. Было не совсем ясно, чего больше опасается служба безопасности: проникновения посторонних лиц в жилища к археологам или их самих. По крайней мере, в определённый час, вернувшись с работы, они, по сути, лишались свободы и не имели права выходить из помещений. Замки отпирались и запирались с пульта. После короткой и тщательной разведки, когда выяснилось это обстоятельство, пришлось начинать со штаба, где дежурили два оператора.

Дверь у них оказалась закрытой изнутри. Когда люди всецело полагались на технику, сложную электронику, у них вырабатывался соответствующий стереотип мышления, они напрочь лишались способности воспринимать адекватно простейшие и грубые явления, привыкнув следить за сигналами, за миганием лампочек, высвечиванием цифровых табло, где передавалась многообразная и тонкая информация. Арчеладзе встал у двери с обрубком толстой яблони в руках, а Воробьёв врезал камнем в светящееся окно, зашторенное жалюзи. Через несколько секунд на пороге показался возмущённый оператор и тут же лёг на бетонном пятачке у двери. Полковник оттащил его в сторону, оставляя обмолоченный «сноп» на товарища, сам же прокрался в дом и остановился возле отворённой внутренней двери: второй дежурный сидел за пультом, выжидательно и недоуменно глядя вслед ушедшему первому. В руках его оружия не было охрана оказалась ещё не пуганой. Арчеладзе выступил в дверной проём и, наставив автомат, пошёл к оператору. Тот начал медленно вставать, поворачиваясь и одновременно сунув руку за пазуху. И получил стволом в живот, прежде чем успел достать пистолет. От второго удара прикладом по затылку осел на пол, однако оставался в сознании. Полковник завернул ему руки, спутал их сдёрнутым с плеч пиджаком. Остальное уже доделывал подоспевший Воробьёв.

Арчеладзе передал условный сигнал Кутасову по радиостанции — без слов, кнопкой вызова, — сел за пульт. Разобраться и найти нужные тумблеры снятия с охраны сразу не удалось, но вдвоём с Воробьёвым кое-как осилили непростую систему блокировки, открыли замки и тут же ушли на улицу. «Грибник» присоединил к автомату ночной прицел и забрался на крышу, засел возле каминной трубы, а полковник остался на связи.

Операция длилась девять минут. Разбитая на группы команда Кутасова входила в заранее распределённые дома и вязала археологов сонными, вынимая из постелей. Чтобы особенно не травмировать психику учёных мужей, не сеять страха и паники, говорили только на английском. «Снопы» вязали наручниками: по два-три человека — всех, кто оказывался в доме, — сковывали спина к спине, переплетая руки и пристёгивая к любому «якорю» — спинке кровати, каминной решётке, а то и просто к ручке двери. Уборка «снопов» началась после того, как прошли всю деревню. За малейшее сопротивление тут же коротко и крепко «обмолачивали». Урожай оказался богатым и тяжёлым, так просто не перетащить через голландскую зону на сербскую территорию: четырнадцать человек. Пленных сосредоточили на выходе из деревни, но, чтобы перейти речку по взорванной плотине, требовалось теперь снять ближайший пост охраны, месторасположение которого было установлено ещё вечером. На это дело Кутасов пошёл сам, а его команда готовила тем временем археологов к переходу, вернее, марш-броску. «Снопы» вязались по парам: переднему сковывали руки за спиной, а заднего цепляли за его наручники. Поскольку учёные пришли в себя и начали понимать, что это не произвол службы безопасности «Арвоха», а обыкновенное похищение, пришлось заткнуть им рты, тоже способом, который использовали казаки-пластуны — каждому в рот вставлялся камень, едва пролезающий сквозь зубы, и между ними пропускалась верёвка, завязанная на затылке. Пленные надёжно хранили молчание и дышали как йоги, медленно и только носом.

«Каскадёр» вернулся ни с чем — негласного дозора, контролирующего подходы к плотине, на месте не оказалось, наверное, часть охраны сняли и увезли на потасовку с русскими.

От деревни до начала зоны, контролируемой голубыми касками из Голландии, было километра четыре, и это расстояние следовало одолеть в один марш-бросок, поскольку оставшиеся постовые могли в любой момент обнаружить исчезновение археологов и поднять тревогу. Они бы не смогли организовать преследования или оцепления района, так как охрана уехала в «гости», однако подняли бы на ноги службу безопасности «Арвоха» — организацию, потенциал которой пока не раскрыт и не ясна тактика действий. Учёных мужей приходилось подгонять всеми мыслимыми способами, от кнута до пряника. И всё-таки миновать зону до объявления тревоги не удалось. По разделительной территории, охраняемой голландцами, где никогда и ничего не случалось, патрулировали бронетранспортёры и рыскали гигантские лучи тяжёлых пограничных прожекторов. Можно было представить, что сейчас происходит в зоне, где несут службу морские пехотинцы.

Втайне Арчеладзе надеялся, что где-нибудь возле колючей проволоки их поджидает эта женщина — Дара, обещавшая встретить на обратном пути, потому, когда вышли к зоне, он сам прошёл вдоль неё, но никого не обнаружил. Так что рассчитывать приходилось только на свои силы. Проскочить через нейтралку без пленных не составляло труда, но археологов не заставишь ползать, прыгать и, если надо, не дышать, обратившись в камень под лучом прожектора. А отчуждённая ООН полоса в этом месте была довольно широка, более полукилометра, и представляла собой долину с лоскутьями давно запущенной пашни.